Текстовые заготовки В.С. Гончарова к незавершенной работе «Усой-Сарез. Хронология, факты, домыслы».

 

Текст №1

 

Загадка 1: Где же дно? 27 сентября (10 октября по н.с.) 1913 г. с пограничного поста Хорог на Сарезское озеро отбыла небольшая экспедиция. В ее составе начальник Памирского района, он же - руководитель экспедиции капитан Г.А. Шпилько, подъесаул Кольц, поручик Кудрявцев, солдаты Гавриил Егорочкин и Иван Чернов, переводчик Гулям-Али и помощник аксакала (старосты) кишлака Сарез Шамсутдин. Через пять дней караван из шести верховых и девяти вьючных лошадей, преодолев более 200 км по горным тропам и перевал Марджанай высотой 15909 футов (4849 м), достиг Марджанайского залива на Сарезском озере, На следующий день собран и спущен на воду плот «Памирецъ», детали которого привезены с собой. Экспедиция без промедления приступает к съемке берегов и промерам глубин озера. Работы завершатся через 25 дней, т.е. 11 ноября.

В научном отношении экспедиция экипирована весьма неплохо: кипрегель-дальномер, два анероида, два гипсотермометра, два психрометра, фотоаппараты, бинокли и т.д. Для промеров глубин - лот со «стосотенной английской бечевой». Съемка ведется на основе только что изданной Туркестанским военно-топографическим отделом карты-десятиверстки.

По выходе из Марджанайского залива экспедиция обнаруживает, что кишлак, увековеченный в названии озера, глубоко-глубоко под водой. А два года назад восточная оконечность молодого озера поднялась по долине реки вверх от кишлака, располагавшегося на высокой мургабской террасе на отметке 9790 ф (2984 м), всего на полверсты. 0б этом сообщал в свое время начальник Восточных постов штабс-капитан Заимкин, посетивший кишлак Сарез в начале сентября 1911 г. В октябре 1913 г. отметка уровня воды в озере, судя по средним за месяц показаниям анероидов и гипсотермометров, составляла 10095 ф (3077 м). Следовательно, над кишлаком слой воды в 305 ф, т.е. 93 м !

Дальше – больше. При промерах глубин в западной части озера «стосотенная бечева» оказалась коротковата. Пришлось надвязать ее отожженной проволокой, а затем еще и расплетенным канатом. Максимальная измеренная глубина озера вблизи завала составила 131 сажень, т.е. 279,5 м ! Конечно, в действительности она возможно была и несколько меньше, т.к. при измерениях столь больших глубин с не заякоренного легкого плота, подвластного воле ветра и волн, погрешности неизбежны. Но, с другой стороны, она могла быть и больше. Трудно предположить, что исследователям так повезло, что, выполнив небольшое количество измерений на весьма обширной акватории, им удалось обнаружить самое глубокое место. Так что все ж примем, что в октябре 1913 г максимальная глубина Сарезского озера достигла 279,5 м. В таком случае отметка наиболее глубокого участка дна озера будет равна 3077-279,5 = 2797,5 м.

Длина озера экспедицией определена в 26 верст (27,7 км), а средний уклон дна в 0,01. Вблизи завала уклон уменьшается до 0,064. Вот, казалось бы, и все на своих местах. Составлен план Усойского завала и Сарезского озера (М 1:42 000), а также продольный профиль по руслу р. Мургаб (горизонтальный М 1:84000).

Теперь, вспомнив донесение Заимкина о положении восточной границы озера в начале сентября 1911 г., можно вычислить и максимальную глубину озера в то время. По упомянутому выше профилю от завала до восточной окраины кишлака 18 в (19,2 км). Прибавив полверсты и умножив полученную длину озера 19,7 км на уклон дна 0,01, узнаем, что в сентябре 1911 г. глубина озера достигала уже 197 м. И это через полгода с момента его образования!

Ну а что же тогда должно было происходить в сентябре 1911 г. в районе кишлака Сарез ? При глубине у завала в 197 м и отметке дна озера 2797,5 м отметка поверхности воды составляет 2994,5 м. Стало быть, кишлак Сарез, расположенный на отметке 2984 м, уже затоплен ? А как же визит Заимкина ? А его прогноз о том, что при средней скорости подъема уровня на 0,5 аршина (0,35 м) в сутки кишлак может быть затоплен только через полтора месяца, т.е. ориентировочно к концу октября 1911 г.? Ведь из последнего очень просто придти к выводу, что при Заимкине от уровня воды в районе кишлака до самого кишлака был еще запас по высоте, исчисляемый, по меньшей мере, 0,35 м/сут х 45 сут. = 15 метрами. Следовательно, отметка воды в озере была около 2984 - 15 = 2969 м, а глубина у завала 2969 - 2797,5 = 171,5 м. Кстати, Г.А. Шпилько тоже приходит к выводу о том, что глубина в это время была 80 с, т.е. около 171 м. Но тогда снова возникает вопрос о среднем уклоне дна, - он должен быть меньше 0,01, точнее 171 м : 19700 м = 0,0087. Однако при таком уклоне в октябре 1913 г максимальная глубина озера должна быть не больше 240 м, а отметка дна 2837 м.

Итак: 2797,5 или 2837 м ? Где все же это дно ?!

Придется обратиться к плану, вычерченному Г.А. Шпилько. На плане есть две отметки русла р. Мургаб, по которым можно было бы определить его средний уклон. Одна из них, 10189 ф - на восточной границе плана, по реке выше урочища Сары-камыш. Вторая, 9879 ф - на западной, ниже границы завала. Берем курвиметр и начинаем измерять расстояние по руслу. Между отметками расстояние 31,76, т.е. около 34 км; превышение 310 ф, т.е. 94,5 м. Отсюда уклон равен 0,0028. Все окончательно запутывается!

Но это еще не все. Оказывается, что расстояния по плану не соответствуют изображенным на профиле. Так, общая длина озера по плану получается не 26, а 24,4 версты, т.е. 26 км. От кишлака Сарез до завала не 18 верст, а 16,26, т.е. около 17,3 км. И так далее......

Шли годы, десятилетия. Озеро продолжало расти в длину, а, следовательно, и в глубину. Судьба Сарезского озера все больше начинает волновать научную общественность и правительственные органы. И "поиски дна" продолжаются.

В 1926 г. Экономический Совет Средней Азии поручает Водохозяйственному комитету, а тот, в свою очередь, впоследствии известному гидрогеологу Октавию Константиновичу Ланге организацию экспедиции на Сарезское озеро. Экспедиция в составе одиннадцати сотрудников, располагавших семнадцатью вьючными лошадьми, 28 июля 1926 г. отправляется по маршруту Ташкент – Ош - Пшартский пост (ныне поселок Мургаб) - кишлак Ирхт. Путешествие занимает почти месяц и на конечный пункт, расположенный на берегу Ирхтского залива Сарезского озера, экспедиция прибывает 23 августа. Исследования, одна из главных задач которых, помимо топографических съемок завала и озера, промеры глубин от завала до Марджанайского залива, заканчиваются 18 сентября.

По сравнению с экспедицией Г.А. Шпилько, у этой экспедиции для передвижений по озеру – целый "флот": две лодки и плот. Промеры выполнены по восьми поперечникам. Из них шесть непосредственно по озеру, а остальные в Марджанайском и Ирхтском заливах. У завала обнаружена максимальная глубина 477 м. Правда, в своем отчете О.К. Ланге говорит буквально следующее: "…Относительно полученных при промерах цифр следует сказать, что они, конечно, не являются абсолютно точными, т.к. трудно ручаться за идеальную вертикальность опущенного лота". Достойный подражания пример научной объективности.

Экспедиция О.К. Ланге в значительной мере была занята детальными топографическими съемками завала и прилегающих к нему берегов озера. Обследовать, а тем более отснять все озеро за недостатком времени просто не удалось. Даже длина озера осталась неизвестной и оценивалась, видимо, по рассказам местных жителей, помогавших экспедиции в работах, примерно, верст в 70 - 75. Закончить начатые в 1926 г., а точнее в 1913 г. работы удалось лишь спустя девять лет.

В 1933-34 гг. из Горно-Бадахшанской области поступают относительно Сарезского озера какие-то неясные, но весьма тревожные сведения. По Амударье наблюдается необычайно высокий паводок. Известен прогноз геолога И.А. Преображенского, обследовавшего завал в 1915 г, о том, что вода оз. Сарезского достигнет гребня Усойского завала, примерно, в 1935 г. Этого более чем достаточно для серьезного беспокойства. И хотя в 1930 г. на завале побывала одна экспедиция Среднеазиатского геологоразведочного треста, но она мало что успела, и наркомат Рабоче-Крестьянской инспекции СССР рекомендует институту Сазгипровод организовать в 1934 г другую. И вот экспедиция в составе 9 сотрудников, руководимая В.А. Афанасьевым, 16 июля 1934 г. берет курс из Ташкента на Ош и далее через перевалы Бозбайтан и Карабулак - к восточной части Сарезского озера. Работы на озере начинаются в бухте Казанкуль 19 августа и заканчиваются 3 октября на Усойском завале. Помимо ряда других интересных исследований выполнены промеры глубин по двенадцати поперечникам от верховьев Сарезского озера до Марджанайского залива. Вблизи завала обнаружена глубина в 486 м. Длина озера оценена в 68 км. Средний согласный уклон дна определен равным 0,00715.

Новый этап морфометрических работ на Сарезском озере связан с организацией в 1938 г. постоянно действующей Сарезской комплексной гидрометеорологической станции. (впоследствии она была переименована в ГМС "Ирхт" в связи с расположением ее в Иртхском заливе озера). Съемки озера и промеры глубин проводились сотрудниками станции в течение ряда лет: в 1939 г. (максимальная глубина 489,4 м); в 1941 г. (средняя часть озера; Берсонов); в 1943 г. (западная часть; И.Е. Горшенин); в 1946 г. (восточная часть; В.В. Акулов); в 1947 г. (впервые промеры со льда; Берсонов). Результаты этих работ обобщены в 1967 г. В.В. Акуловым, который приводит, в частности, следующие данные: длина озера 59 км; максимальная глубина 502 м; средний уклон дна 0,0085.

Наконец, самые последние сведения. В зимние периоды 1975-77гг. специальный отряд Управления гидрометслужбы Таджикистана под руководством Г.А. Керносова провел комплекс работ, включавших и промеры глубин со льда. По их данным длина озера 61 км, а максимальная глубина около 500 м. Отсюда получаем: средний уклон дна равен 0,0082,

Итак, в результате мы имеем четыре экспериментально определенных значения среднего уклона дна озера: 0,01 (Г.А. Шпилько); 0,00715 (О.К. Ланге и В.А. Афанасьев); 0,0085 (коллектив ГМС "Ирхт") и 0,0082 (Г.А. Керносов). Вероятно, можно долго рассуждать о расхождениях полученных значений, ставить под сомнение одни и пытаться обосновать достоверность других. Но мне представляется, что это совершенно бесперспективное занятие. Поэтому попросту усредним эти значения и получим уклон 0,0085.Теперь снова обратимся к данным штабс-капитана Заимкина и капитана Шпилько. Поверим плану последнего и примем длину озера в начале сентября 1911 г. 16,2 в + 0,5 в = 16,7 в, т.е. 17,8 км, а в октябре 1913-го 24,4в , т.е. 26км. При вычисленном выше среднем уклоне соответствующая этим датам максимальная глубина озера составит 151 и 221 м. Разница с тем, что приводит в своем отчете Г.А. Шпилько, весьма и весьма солидная: в первом случае глубина меньше на 20, а во втором - на все 58 м! Навряд ли можно было допустить такой промах при промерах. Хотя, если объяснять разницу в 58 м сносом плота, то он должен был быть порядка 160 -170 м, что в общем-то не так уж маловероятно на бурном озере в ветреную ноябрьскую пору.

Впрочем, с самого начала с этим дном было далеко не все так просто. Взять хотя бы первый продольный профиль по озеру, составленный Шпилько Г.А.. На нем дно изображено одной прямой линией от тогдашнего верховья озера до завала. Это, да в последующие описания, в которых приводились данные об уклоне дна, по сути вводили в заблуждение: есть дно, есть его уклон. Какие здесь могут быть еще подвохи? Подвохов и впрямь не было, но было и есть одно очень важное обстоятельство, которое значительно меняет не только понятие об уклоне дна в западной части озера, но, как мне представляется, - и многие предпосылки для рассуждений о дальнейшей судьбе озера, а главное - о возможных последствиях его прорыва. Кое-какие намеки на это обстоятельство были известны давно, но они не были своевременно восприняты и развиты, а, в конце концов, оказались попросту забыты. Многие годы и даже десятилетия казалось бы совершенно очевидные факты ускользали каким-то, если хотите, даже загадочным образом от внимания исследователей. И только в 1976 г. Г.А. Керносов сообщил нечто такое, что было многими исследователями Сарезского озера расценено как своего рода сенсационное открытие.

Если оглянуться в прошлое, то можно сказать, что первым придти к этому открытию мог бы еще штабс-капитан Заимкин. Но он не одолел спуск по Мургабу ниже кишлака Сарез, поскольку тропы были перекрыты многочисленными завалами. А ситуация там была прелюбопытная: на участке долины р. Мургаб от к. Сарез до завала в то время существовали, по меньшей мере, два больших озера. Одно из них то, которое видел Заимкин у кишлака, а второе - непосредственно у завала. Поведал об этом в 1912 г. Арвед фон Шульц – первый европеец, посетивший Усойский завал. Он же, кстати, - автор первых, но не прижившихся названий молодых озер. То, что было несколько ниже кишлака Сарез, А. Шульц назвал «Stausee», т.е. «Пруд», а второе, у завала – «Ussoisee», т.е. «Усойское озеро».

Отнюдь не по случайной прихоти судьбы оказался вблизи Усоя в зиму 1911 г. герр Арвед фон Щульц, геолог из маленького германского городка Гисен. В июле того же года он направился из Маргелана через Ош и далее по «Русской военной дороге» (Памирский тракт?), чтобы продолжить географические и этнографические исследования на Памире, начатые им еще в 1904-ом и проводившиеся в 1905 и 1909 гг. Одной из целей последнего путешествия А. Шульца было посещение места катастрофы в долине р. Мургаб.

Как утверждает сам А. Шульц, об Усойском землетрясении он узнал из германских газет в феврале 1911 г., т.е. буквально через несколько дней после разыгравшихся здесь трагических событий. В связи с этим небезынтересно отметить, что на ближайшем Памирском посту первое известие о последствиях землетрясения, и, в частности, о том, что под завалом погребен кишлак Усой, было получено спустя 25,дней. А в Фергане, в резиденции Военного губернатора только через 45 дней после случившегося.

Лето 1911 года А .Шульц провел в путешествиях по долинам рек Памир-дарья и Гунт. Между делом он собирает сведения о том, что произошло в долине р. Мургаб. Так до него доходят слухи, что выше кишлака Усой, погребенного под завалом, начался подъем уровня реки, ставшей непроточной. Оставшийся практически неповрежденным землетрясением кишлак Сарез, километрах в пятнадцати выше по долине, затапливается образовавшимся озером.

В декабре, полагая, что передвижению по замерзшим рекам и озерам будет менее трудным, чем летом, А. Шульц отправляется через оз. Яшиль-Куль и Марджанайский перевал в долину Мургаба. Однако переход оказался далеко не из легких: снежный покров до 70 см; холод такой, что ртуть в термометрах ночью замерзала. Но вот перевал преодолен, и путешественники выходят к Мургабу. И тут выясняется, что в районе еще не затопленного (!) кишлака Сарез р. Мургаб не замерзла. Переправляться на правый берег пришлось ниже кишлака по не окрепшему льду нового озера, названного А. Шульцем "Прудом". 0зеро имело длину 2-3 км и ширину около I км.

Дальнейший путь экспедиции, пополнившейся четырьмя носильщиками из оставшихся еще в Сарезе жителей, пролегал к завалу по правому борту долины. Крутые, обрывистые склоны на всем протяжении этого пути не позволяли спуститься к Мургабу. Это удалось сделать лишь вблизи завала, в районе второго озера, - Усойского. Кстати, перед спуском А. Шульц сфотографировал завал. До сих пор эта фотография, на которой детали, к сожалению, скрыты снежным покровом, представляет собой единственную возможность заглянуть в глубины Сарезского озера. Тогда, в декабре 1911-го оно, названное Усойским, было длиной всего около 3 км. Ну а что касается его глубины, то теперь об этом судить трудно. Столь же трудно установить, какое из двух озер - Пруд или Усойское - имело по оценкам Заимкина и Шпилько глубину 80 саженей.

Потратив весь короткий зимний день на переход через завал, к вечеру экспедиция вышла на низовой, западный его откос. Вот здесь -то А. Шульц сталкивается еще с одной из "загадок": р. Мургаб не имеет стока, и русло ниже завала совершенно сухое! Однако декабрь на Памире не очень подходящее время, чтобы разбираться даже в самых увлекательных загадках. И экспедиция по сухому руслу Мургаба быстро спускается до устья р. Кудара, а далее по Бартангу сплавляется (по крайней мере, - сам А. Шульц) на надутых кожаных мешках, «…носящих у местных жителей название "турсук"».

Сообщение А. Шульца о двух озерах почему-то не насторожило его последователей. Мне, например, кажется, что он просто неправильно был ими понят. Скорее всего, было решено, что Усойское озеро это – озеро, которое впоследствии было названо "Шадау-Куль", а еще позже - просто "Шадау". Но у Шульца черным по белому написано следующее: «…" Бартанг (понимай - Мургаб – Авт.) здесь (у завала – Авт.) остановился и образовал Усойское озеро длиной в 3 км». Наконец, еще раз проследим путь Шульца: Марджанайский залив – «Пруд» - подъем на правый борт долины Мургаба – затем вдоль долины вниз, к завалу - спуск к Мургабу - «Усойское озеро» - через завал на западный, низовой его откос – в сухое русло Мургаба и далее к устью Кудары. Озера Шадау, расположенного на южной окраине завала, Шульц вообще не видел. Да и было оно в то время в совершенно зачаточном состоянии и уж, по крайней мере, просто не могло иметь в длину около трех километров.

К лету 1913 г., т.е. к тому времени, когда на Усойском завале побывала экспедиция Министерства государственных имуществ, руководимая инженером Д.Д. Букиничем, оба озера уже слились в одно. Не вспоминались и названия, данные озерам А. Шульцем. Новое озеро Д.Д. Букинич, в свою очередь, назвал "Серезским". А современное название «озеро Сарезское» укоренилось после публикации материалов экспедиции Г.А. Шпилько.

Несколько слов об экспедиции, а точнее, об изыскательской партии Д.Д. Букинича. Организована партия была в 1913 г. Отделом земельных улучшений (по современной терминологии - мелиораций) Министерства государственных имуществ. Состояла она из инженера (Д.Д.Букинич), геолога (В.В.Цинзерлинг) и его помощника, метеоролога и пяти техников -топографов. Партия должна была провести обследования рек бассейна Аму-Дарьи с тем, чтобы выбрать места для строительства плотин. Предполагалось создать ряд водохранилищ для целей ирригации Туркестанского края. В полевой сезон 1913 г. обследованию подлежали правые притоки реки Пяндж. Вот так и оказалась партия Д.Д. Букинича в долине Мургаба.

Зная о планах и маршрутах партии, Военный губернатор Ферганской области попросил Д.Д. Букинича обследовать попутно и Усойский завал. Д.Д. Букинич выполнил эту просьбу, но, как бы это сказать помягче, - без особого усердия, что ли. Правда, тот же Г.А. Шпилько писал, что партия Букинича все же провела тахиметрическую съемку завала, но материалы эти нигде не были опубликованы. В его работах говорится лишь о том, что «…по Мургабу инструментальная съемка выполнена на участке протяженностью 55 верст, расположенном ниже Памирского поста».

Как бы то ни было, после посещения Усойского завала Д.Д. Букинич сообщил Военному губернатору Ферганы и, более того, опубликовал в газете свое заключение, содержавшее ряд спорных оценок и прогнозов. Так, например, глубину Сарезского озера он оценил всего лишь в 40 сажень (?!), т.е. 85 м. А через два-три месяца, как мы знаем, Г.А. Шпилько получил результат 131саж., т.е. в три с лишним раза больше!

Отметим¸ что при промерах глубин каких-либо аномалий Шпилько не обнаружил. Да это и понятно: основная доля видимо немногочисленных промеров пришлась не на бывшее русло Мургаба, а на призавальную часть озера. Но и при более детальных работах, выполненных экспедицией О.К. Ланге, тоже ничего принципиально нового в озере обнаружено не было. Но здесь уже просто невезение - расположись один из поперечников, по которым выполнялись промеры, всего на 500-700 м западней… Но все произошло так, как произошло. Правда, на плане, составленном по промерам в западной части озера, даже на первый взгляд вроде бы что-то прорисовывается, какие-то локальные повышения дна, впадины. Но напрашивавшиеся выводы не сделаны и не исключено, что причиной тому, как отмечал О.К. Ланге, отсутствие средств для обработки и анализа результатов исследований.

Принципиально новых результатов не дали и морфометрические работы, выполненные в начале сороковых годов сотрудниками ГМС "Ирхт". Полученные данные, по-моему, просто никем не были обобщены. И вот, как уже говорилось выше, в 1976 г. Г.А. Керносов сообщает, что в результате выполненных измерений на дне Сарезского озера обнаружены две перемычки завального происхождения высотой до 200 метров. Все вроде бы встало на свои места. Кроме одной детали: всего перемычек, считая Усойский завал, три, а озер А. Шульц видел только два. Баланс что-то не сходится. Может быть, Шульц не заметил озера, которое казалось бы должно было существовать напротив Ирхтского залива? А может быть его и не было? Иначе откуда же взялась вода для заполнения понижения у самого Усойского завала? Ведь одна из перемычек расположена между завалом и устьем реки Лянгар, западней которого больше нет притоков в Сарезское озеро. Наконец, исключено ли, что та перемычка образовалась позже Усойского завала? Например, в 1912-м, когда район Сарезского озера никто не посещал!

Вот так почти всегда с Усойским завалом и Сарезским озером: попытка разгадать одну из изагадок" порождает новые. На проверку оказывается, что, несмотря на довольно многочисленные исследования, мы еще далеко не все знаем об этих уникальных природных образованиях. И если от этого риторического обобщения вернуться к конфигурации дна озера, то ответы, пожалуй, не на все, но на многие вопросы, безусловно, могли бы дать детальные исследования, скажем, с помощью эхолота. Нельзя не отметить, что первая попытка эхолотирования уже была сделана в 1975 г Среднеазиатским отделением института "Гидропроект". Но эти работы носили рекогносцировочный характер. При этом применялся легкий эхолот с максимальной глубинностью измерений до 150 м. Поэтому существенно новых данных в общем-то и не следовало ожидать.

Очевидно, что в условиях Сарезского озера желаемый эффект может быть достигнут только с аппаратурой, рассчитанной на работу в море. Ведь по глубине Сарезское занимает среди озер довольно почетное седьмое место в мире, уступая только озеру Байкал (1620 м), озеру Танганьика (1435 м ), Каспийскому озеру, которое пока еще называют морем (1025м), озеру Киву (780 м), озеру Чад (706 м) и озеру Иссык-Куль(702 м). Помельче Сарезского озера многие именитые моря, как например, Карское, Балтийское, Белое, не говоря уже о Желтом, Восточно-Сибирском, Чукотском и прочих. Океаны не трогаем.

По-моему, самое время, как говорят, подвести некоторые итоги. В несколько прояснившейся ситуации нет никакого смысла оперировать понятием средний уклон дна, применительно к западной части Сарезского озера. Стало быть, все наши попытки с помощью уклона провести хронологическую реконструкцию данных о глубине озера в 1913 году, а в 1911-ом и подавно, обречены на неудачу. Тем более, что в 1911-м Сарезского озера как такового вообще не существовало.

Далее. Создается впечатление, почти уверенность в том, что оценка глубины озера в 1913 г завышена. Но впечатление впечатлением, а фактических данных, опровергающих результаты Г.А. Шпилько, все же не хватает. Остается принять как непреложную истину следующее: в октябре 1913г максимальная глубина озера составляла 279,5 м. При этом в системе высотных отметок, принятых Г.А. Шпилько, отметка уровня воды в озере 3077м, а отметка наиболее глубокого участка дна была и остается 2797,5 м.

Вот только остается ли? Не требуется особой прозорливости сообразить - да и многие очевидцы об этом сообщали! - что при подъеме уровня с бортов в воду обваливались, сползали, осыпались массы породы, покрывая "материнское" дно и повышая его отметки.

Но когда? Где? Сколько?

 

Загадка 2: Где же уровень? Река, в долине которой образовались Усойский завал и Сарезское озеро, берет свое начало далеко в Афганистане и пересекает весь советский Памир с юго-востока на запад. Так уж исторически сложилось на Памире, что многие реки после крупных притоков меняют название, как бы утверждая изменения своего нрава, обличия и силы. Не исключение в этом смысле и та, о которой сейчас речь. В истоках она называется Оксу, а в низовьях - Бартанг.

В среднем течении, на интересующем нас участке это - Мургаб. На своем пути река принимает немало сравнительно больших и очень много малых притоков. Обширный водосборный бассейн и узкая долина реки обусловили поистине стремительный подъем уровня воды в новорожденном озере. Вспомним хотя бы наблюдение Заимкина: скорость подъема в сентябре 1911- го достигала 35 см в сутки! Правда, это в период паводка, но все же изрядно!

Безусловно, это не могло остаться без внимания. И вот в мае 1913 г предпринимается первая попытка организации наблюдений за уровнем Сарезского озера. Инициатор этого чрезвычайно нужного и важного дела - неоднократно здесь уже упоминавшийся Григорий Андреевич Шпилько.

Каким-то странным был этот армейский офицер. Капитан, начальник беспокойного окраинного Памирского района. Вскоре подполковник, а затем и полковник, начальник крупного пограничного Памирского отряда. Казалось бы, какое ему дело до озер и обвалов, которых пусть и поменьше размерами, но все же немало на Памире? А он организует, возглавляет и сам участвует в первом серьезном обследовании молодого завала и озера в суровую предзимнюю пору 11-го. Мало того, и впоследствии, до самого ухода на фронт ( а произошло это буквально в самом начале Первой мировой войны) он постоянно следит за развитием событий на Усойском завал и информирует о них Туркестанский отдел Императорского Русского Географического Общества, действительным членом которого состоял с 1911 г. Последнее сообщение Г.А. Шпилько о Сарезском озере поступило в адрес Туркестанского отдела ИРГО 7 октября 1914 г. Затем - фронт.

Новым начальником Памирского отряда назначен полковник Ягелло Иван Демьянович.

Научная общественность, понимая всю серьезность обстановки на Сарезе, принимает на заседании правления Туркестанского отдела ИРГО в ноябре 1914 г. решение просить нового начальника отряда продолжить наблюдения за завалом и озером. Видимо, для того чтобы ввести Ягелло в курс событий и сохранить, так сказать, преемственность, ему посылают 10-ый том "Известий ТОИРГО", в котором опубликован отчет об экспедиции Шпилько. Просьба возымела некоторое воздействие и в январе следующего,1915 года были получены новые известия о состоянии Сарезского озера и Усойского завала. Следующее, последнее сообщение из Памирского отряда поступило в ТОИРГО в конце мая 1916 г. К этому времени относятся и последние (во всяком случае, из имеющихся у меня) сведения о Г.А. Шпилько. В списке членов Туркестанского отдела ИРГО по состоянию на 1 мая 1916 г. значится: на фронте.

Однако вернемся к событиям 1913-го. В мае Шпилько посылает на Сарезское озеро представителя администрации и поручает ему поставить на завале "знаки", по которым можно было бы следить за подъемом уровня. Задание было исполнено, но при этом был допущен явный промах: не учли, что впереди паводковый период на р. Мургаб - время наиболее интенсивного подъема уровня озера. А знаков было установлено мало. К моменту прибытия экспедиции Шпилько они оказались под водой. Пришлось все начинать сначала. На правом крутом щебнистом склоне долины вблизи завала были сложены из камней 58 пирамид («столбов»). По вертикали они одна от другой отстояли на 1 (одну) сажень. На каждой из пирамид изобразили цифры, означающие высоту над уровнем озера. Выше 58-ой пирамиды на большом камне значилось «59,61».Следовательно, максимальный запас над уровнем этой системы наблюдений составлял более 127 м !

Навряд ли кто-нибудь мог предположить, что и такого солидного запаса окажется маловато. И все же систему Шпилько (назовем ее так) видели в последний раз всего лишь два с половиной года спустя, в мае 1916-го. Безусловно, она существовала еще какое-то время и после этой даты. Но дело в том, что военные потрясения и великие революционные преобразования в России и Средней Азии оттеснили, естественно, проблему Сарезского озера на более отдаленный план. Не удивительно, что до 1925 г. Усойский завал с исследовательскими целями никто не посещал. А к этому времени все столбы оказались уже затопленными водами продолжавшего расти Сарезского озера.

Может быть, и не следовало бы уделять здесь столь много внимания системе наблюдений, организованной Шпилько, если бы.... Если бы она не оказалась, в конце концов, той единственной тоненькой ниточкой, с помощью которой сейчас удается связать в единое целое весь ряд наблюдений за уровнем Сарезского озера, начиная с самых первых. Но об этом несколько позже.

Итак, новые знаки установлены. Есть основание считать, что наблюдения за ними предполагалось поручить кому-то из жителей кишлаков, расположенных ниже по Бартангу. Но велись ли они зимой 1913~14 гг. неизвестно. Доподлинно известно лишь, что постоянные наблюдения за завалом начались с весны 1914 года. В мае этого года на завале вновь побывал участник прошлогодней экспедиции поручик Кудрявцев. В это время уровень озера поднялся до девятой (считая снизу) пирамиды. Отметив это обстоятельство, Кудрявцев оставляет на стене кибитки, стоявшей у оврага Индис, неподалеку от завала, надпись: «Водомерные столбы считать от 28/Х 13 г. Пор. Кудрявцев 20/V.14». Надпись эта устраняет разнотолки, возникшие в связи с тем, что в одном из сообщений Г.А. Шпилько ошибочно отмечалось, будто бы в 1913 г. максимальная глубина в 131 сажень была определена 3-го октября. Но такого попросту не могло быть, поскольку 3 октября было первым днем работ экспедиции, начатых в отдаленном от завала Марджанайском заливе. И надпись Кудрявцева - еще одно тому подтверждение. Следовательно, мы достаточно уверенно можем считать, что к 20 мая 1914 г максимальная глубина озера достигла 140 саженей, т.е. 299 м, а уровень находился на отметке 3096 м. Сообщение от 2 сентября 1914 г. гласит, что уровень в сравнении с началом отсчета по столбам повысился на 20 саженей, т.е. на 43 м (глубина, следовательно, 322 м, отметка уровня 3119 м), На 7 октября повышение составляет 25 саженей, т.е. 53 м (глубина 333 м, отметка уровня 3130 м). К 21 ноября уровень поднялся еще немного - до основания 26-го столба (глубина 335 м, отметка уровня 3132 м). Последние из этих сведений содержатся в сообщении И.Д. Ягелло, относящимся к январю 1915-го. Составлено оно по донесениям первого "смотрителя" Усойского завала. Им был Маматнияз Кабулов, один из немногих грамотных местных жителей. По одной из версий - житель кишлака Нисур, а по другой - кишлака Барчидив. Кстати, с этой фамилией связаны многие моменты в истории исследования Усойского завала. Не обошлось, как это водится на Сарезе, и без «чудес» Одно из них – «воскрешение» первого смотрителя из мертвых, произошедшее в 1948 г. при участии топографа и писателя О.Г. Чистовского.

Впрочем, все это произойдет гораздо позже. Текущий же 1915 г. тоже оказался по своему знаменательным. Во-первых, в этом году Усойский завал вторично посещает Д.Д. Букинич. На этот раз он совершает большую рекогносцировочную поездку в целях изысканий по орошению Закаспия по маршруту: плато Устюрт – Каракумы - Северная Персия. Как видим, Памир, а с ним и Усойский завал лежат существенно в стороне от этого маршрута, и все же... Помимо весьма интересных, но прямо не относящихся к загадке № 2 наблюдений на завале и озере, Д.Д. Букинич отмечает, что уровень Сарезского озера по сравнению с октябрем 1913 г. повысился (предположительно, - в августе) на ЗЗ саж., максимальная глубина увеличилась до 164 саж. Это означает, что при глубине в 350 м отметка уровня воды в озере 3147 м.

Вторым, вполне достойным внимания моментом было посещение Усойского завала неутомимым английским путешественником, археологом, этнографом и лингвистом сэром Аврелием Штейном. Скажем прямо, это посещение в исследовательском плане было весьма малоплодотворным. И все же некоторое удовлетворение приносит мысль, что А. Штейн, пропутешествовав два года по Центральной Азии и изрядно повидав, все же пренебрегает очевидными тяготами пути и стремится познакомиться с Памиром и со ставшим за короткое время всемирно известным Сарезским озером. Впечатление от завала и озера искупают все неприятности, связанные с трехдневным, как он сам выражается, «карабканием» по крутым склонам и вершинам в долине Бартанга.

Третьим и самым главным событием 1915-го стали работы на завале экспедиции геолога И.А. Преображенского. Материалы этой экспедиции, организованной Геологическим комитетом и Сейсмической комиссией, особенно ценны тем, что они дают первое научно обоснованное представление о природе происхождения завала, его размерах, топографии, структуре, о составе и свойствах слагающих завал горных пород. Без сомнения эти материалы относятся к называемым основополагающими.

Иван Александрович Преображенский за год до описываемых событий уже побывал в Средней Азии. Правда, поводом для этого послужил отнюдь не Усойский завал и Сарезское озеро, а....радий. Да - да, тот самый химический элемент, проявляющий незадолго до этого открытое удивительное свойство, названное радиоактивностью. В пределах Российской империи в начале века было известно и разрабатывалось с 1904 г единственное Тюя-Муюнское месторождение радиоактивных руд в предгорьях Алайского хребта. Добычей занималась частная компания, экспортировавшая получаемые из руды соединения урана и ванадия в Германию. А русская наука ощущала острый дефицит радиоактивных материалов. Начались расширенные поиски новых месторождений.*) Часть поисковых работ финансировалась группой московского купечества, возглавляемой одним из богатейших купцов и банкиров России П.П. Рябушинским. Организованная в 1914 г Московская экспедиция «для розысков радия» состояла из двух отделов: Ферганского и Забайкальского. Сотрудником Ферганского отдела, руководимого А.А. Черновым, был кандидат естественных наук, лаборант С.-Петербургского политехнического института И.А. Преображенский. Сюда же, в Ферганский отдел судьба привела и еще одного будущего исследователя Усойского завала, в то время ассистента кафедры геологии Московского университета Октавия Константиновича Ланге. Правда, совместная их работа продолжалась недолго, т.к. О.К. Ланге был временным сотрудником, принимавшим участие в поисках только в июне 1914 г. Сам же И.А. Преображенский провел в предгорьях Туркестанского и Алайского хребтов почти полгода. Это, наверное, хорошо подготовило его к исследованиям 1915 года.

 

*) С интереснейшей историей создания базы отечественной атомной промышленности и промышленности редких элементов знакомит книга С.А. Погодина и Э.П. Либмана "Как добыли советский радий" – М., "Атомиздат,1977г

 

По современным понятиям экспедицию И.А. Преображенского на Усойский завал экспедицией и не назовешь, скорее - маленький отряд. Кроме руководителя в ней состояли петроградские студенты Э.Г. Ганзен да Н.Д. Граменицкий. Выйдя из Оша 15 июня, экспедиция (пусть уж будет так, как ее называл Преображенский) прибыла на Ирхтский залив Сарезского озера 30 июля, пройдя через Памирский пост, оз. Яшилькуль и перевал Лянгар-Куталь. Дальнейший путь к завалу был непроходим для лошадей. В связи с этим в Ирхте пришлось задержаться на 3 дня, пока не были наняты в соседних селениях носильщики для переноски снаряжения. Сами же члены экспедиции отправились к завалу на имевшейся в их распоряжении брезентовой лодке. Работы на завале, включавшие, в основном, осмотр и геологические описания, а также топографическую съемку завала и прилегающей территории, продолжались до 21 августа.

За несколько десятилетий, прошедших с 1915 г., топографическая съемка завала выполнялась многократно. При этом применялись совершенные методы и средства, начиная от фотограмметрии и кончая аэрофто- и космической съемками. И все же до сегодняшних дней то, что было сделано крайне малыми силами экспедиции Преображенского с помощью теодолита Гильдебрандта за очень короткое время, представляет значительный интерес. Впрочем, это - предмет отдельного разговора. Здесь же отметим для себя, что опорным репером для определения высотных отметок при съемке была выбрана точка, находящаяся на завале, а еще точнее, - на перешейке, разделяющем озера Сарезское и Шадау. У репера располагался и лагерь экспедиции, состоящий из одной палатки. Абсолютная отметка репера была определена по показаниям гипсотермометра равной 1458 саж., т.е. около 3111 м.

Спустя десять дней после начала работ на завале члены экспедиции побывали в овраге Индис, где на правом берегу обнаружили кибитку, в которой еще хранились остатки плота Шпилько. На стене кибитки - упоминавшаяся уже надпись, сделанная поручиком Кудрявцевым. Не обойдена вниманием и система наблюдений за уровнем озера, сооруженная экспедицией Шпилько (кстати, приведенное мной вше описание этой системы и текст надписи Кудрявцева даны по материалам И.А. Преображенского). Верхушка 33-го столба 12 августа торчала из воды. К 19 августа вода подступила к основанию 34-го. Эти наблюдения дали Преображенскому возможность придти к выводу о том, что к 20 августа 1915 г. максимальная глубина Сарезского озера достигла 165,1 саж., т.е. 352 м. Значит, уровень воды в нем поднялся до отметки 3149 м.

Данные о максимальной глубине хорошо согласуются с наблюдениями Д.Д. Букинича в том же 1915 году. Но вот отметка уровня, вычисленная нами по этой максимальной глубине, совершенно не согласуется с данными съемки Преображенского! На 20 августа 1915 г. по нашим расчетам отметка уровня 3149 м, а по материалам съемки Преображенского 1386 саж., т.е. 2975 м. Разница в 174 м ! Геодезия и ее родная дочь топография - науки строгие и таких неувязок не допускают. Снова чудеса? Сарезский эффект? Нет, на этот раз почти все объяснимо.

Во времена, о которых идет речь, только-только «укладывались» на карту мира контуры и отдельные крупные детали таких высочайших и малодоступных горных систем как Гималайская, Тянь-Шаньская и Памиро-Алайская. Только в 1915 г. русские и английские геодезисты встречными маршрутами замкнули на Памире триангуляцию этого района.*) Геодезической сети как таковой на Памире еще не существовало. Были лишь отдельные, крайне разреженные и зачастую не увязанные между собой ее нити.

 

*) Тем, кому интересна полная драматизма история топогеодезического изучения Памира, рекомендую для начала книгу О.Г. Чистовского «В стране великих гор». – М., Госиздат географической литературы, 1959г.

 

В таких условиях интересующимся высотными отметками не оставалось ничего иного, как воспользоваться доступным, но весьма приближенным в высокогорных условиях барометрическим методом. Именно так и поступили Г.А. Шпилько и И.А.Преображенский. Первый из них сверял результаты своих измерений с данными недавно законченной съемки 10-тиверстного масштаба и остался ими вполне доволен. Не исключено, что поверку своих барометров и гипсотермометров он произвел еще в Хороге, где с 1899 г. постоянно действовала гидрометеорологическая станция, расположенная по данным Д.Д. Букинича на отметке 6500 фут., т.е. 1981,2 м над уровнем моря. И.А. Преображенский, зная в полном объеме материалы Шпилько, естественно не мог не обратить внимание на столь большие расхождения в отметках. В своем отчете это обстоятельство он не комментирует. Однако на обратном пути с Усойского завала проводит на Памирском посту, где с 1894 г находилась первая на Памире постоянно действующая гидрометеостанция, свои сопоставительные измерения. По данным Д.Д. Букинича абсолютная отметка станции 12100 фут., (3688 м ). Гипсотермометр Преображенского по результатам 26 измерений дает значение, заниженное на 66,1 саж., т.е. на 141м! Казалось бы истина где-то рядом, осталось «найти» недостающие 33 метра. В конце - концов, бог с ними, с этими метрами! Но вдруг Преображенский под занавес сообщает, что все его сопоставительные измерения ненадежны, поскольку проводились при сильных ветрах, да и барометр на метеостанции Памирского поста «…был неисправен». Вот досада, что-нибудь да случится !

После всего этого вполне резонно возникает сомнение в правомочности рекомендации И.А. Преображенского увеличить отметку его репера и вообще всех (!) отметок, встречающихся на его планах и в тексте отчета, на 66,1 сажени. Увеличить нужно, но на 80,2 сажени, т.е. на 174 м. Тогда отметка репера И.А. Преображенского (она нам еще очень пригодится!) будет 3285 м. И все, по крайней мере в системе отметок Г.А. Шпилько, становится на свои места.

В мае 1916 г на основе донесений «караульщика на Сарезском озере» (вероятно, того же Маматнияза Кабулова) возникли слухи о возможном прорыве Усойского завала. Для проверки слухов начальник Памирского отряда посылает на завал, как он сам выражается "толкового таджика". По донесению посыльного составлено последнее сообщение из Памирского отряда о состоянии озера и завала на 1 июня 1916 г. В нем, в частности, говорится, что уровень воды в Сарезском озере еще с прошлого, 1915 года стабилизировался, установившись на высоте З1-го столба (глубина озера 346 м, отметка уровня З143 м). Эти, на первый взгляд заниженные, в сравнении с наблюдениями Букинича и Преображенского данные чрезвычайно важны. До этого момента всеми отмечался только подъем уровня. Теперь же режим Сарезского озера, ставшего проточным благодаря начавшейся фильтрации через Усойский завал, резко изменился. Характерным проявлением этих изменении будут сезонные колебания уровня (минимум - в начале лета, а максимум осенью) на фоне пока еще продолжающегося общего подъема.

Конец десятых - начало двадцатых годов XX в богаты в Средней Азии острыми социально-политическими конфликтами. Советская власть еще не совсем окрепла политически и экономически. Капиталистическая экономика разваливается, а народное хозяйство делает самые первые шаги. Средняя Азия наводнена шпионами всех мастей и стран, преимущественно - английскими. Свирепствует подстрекаемое ими и религиозными фанатиками басмачество. На окраинах, в том числе и на Памире, практически безвластие. Большая часть пограничных постов, укомплектованных еще до революции на три четверти пленными австро-германской армии, покинута гарнизонами, ушедшими в Афганистан, Персию или Индию. Гарнизон поста Памирского, состоявший из 70 солдат и офицеров и двух женщин, в 1919 г. до единого человека был вырезан басмачами Мадамин-бека. Довольно оживленные в прошлом торговые караванные тропы опустели. Постоялые дворы и почтово-телеграфные станции разграблены и разорены. Уничтожена и гидрометеостанция на посту Памирском.

Благодаря колоссальным усилиям Совнаркома и командования Туркфронтом к 1923 г. жизнь молодой Туркестанской республики понемногу нормализуется. Первые вспышки басмачества подавлены. Сформирован пограничный Памирский отряд, начали нести свою службу основные посты и в их числе - Памирский. И все же еще очень и очень неспокойно на Крыше Мира! Однако Туркестанский отдел РГО (странный народ эти ученые!) уже выступает с предложением об организации экспедиции на Памир и поручает это дело известному исследователю Средней Азии, географу, профессору Николаю Леопольдовичу Корженевскому. В прошлом, в 1922 г. Н.Л. Корженевский по поручению штаба Туркфронта уже совершил путешествие из Ферганы в Алайскую долину и как бы разведал пути подхода к Памиру. Но теперь речь идет о гораздо большем, об экспедиции с солидной научной программой, включающей геологические, ботанические исследования и топографические работы. Предполагалось, что экспедиция посетит ледник Танымас в существовавшей в те времена неисследованной области Памира.

Но одно дело предложение, а другое его реализация в таких условиях. Необходимы средства, но ассигнования из Петрограда от Русского географического общества в последние годы не поступают. Нужны лошади, фураж для них. Не обойтись без охраны экспедиции и, наконец, - без продовольствия и теплой одежды. В результате длительных переписок с различными организациями все более – менее уладилось. Штаб Туркфронта выделил красноармейцев для охраны экспедиции, 8 верховых и 6 вьючных лошадей. Совнарком Туркреспублики частично обеспечил финансирование работ и снабдил сотрудников теплой одеждой. Небольшие средства выделил и Туркестанский Метеорологический институт, заручившись согласием Корженевского доставить и задействовать на посту Памирском новую метеорологическую станцию. Участие в финансировании приняла и еще одна организация с характерным для того времени сокращенным названием "Урабтуркжел", что означало - Управление работ по охране Туркестанской железной дороги от размывов. Благодаря этой, с неуклюжим названием организации в маршрут экспедиции было включено Сарезское озеро, посещение которого первоначально не планировалось. Как говорится, не было бы счастья…

С трудом собранная первая советская экспедиция на Памир выступила из Ташкента 10 августа 1923 г. В ее составе кроме руководителя Н.Л. Корженевского ботаник И.А. Райкова, геолог И.И. Бездека, военный топограф С.А. Полозов и четверо красноармейцев охраны. В Оше они 13 августа, 25-го - на озере Каракуль, 29-го достигли Памирского поста. За один день собрана и установлена метеостанция. Производить на ней наблюдения охотно согласился тут же проинструктированный военком поста тов. Костин. На Сарезское озеро экспедиция выходит 3 сентября. Двое заболевших красноармейцев из охраны остаются на посту. Часть изнуренных предыдущим переходом лошадей заменена верблюдами.

Пройдя долиной Аличура, северным берегом Яшилькуля, а затем перевалом Лянгар-Куталь, экспедиция 3 сентября прибывает на Ирхтский залив. По левому берегу залива, опасной узкой тропой, проложенной по осыпям, наклоненным к воде под углом в 70°, вышли на берег Сарезского озера, а затем вернулись в Ирхт, Недостаток времени, как пишет Корженевский, не позволил пройти на завал и осмотреть его. Но кое-какие сведения о завале и озере собрать все же удалось. Помог в этом наблюдатель завала Маматнияз Кабулов, поспешивший придти в Ирхт, узнав о прибытии экспедиции.

Из рассказа Кабулова следовало, что длина озера достигла, примерно, 65 верст, т.е. около 70 км. Водомерные столбы Шпилько все затоплены и за истекшие с 1915 г. восемь лет уровень воды в озере поднялся еще на 28-30 саж. Отсюда Н.Л. Корженевский приходит к заключению, что глубина озера достигла 193 саж.(413 м). Абсолютная отметка уровня по данным выполненных гипсотермометром определений составила 10794 футов (3300 м). Между прочим, при разговорах с Кабуловым выяснилось, что он отлично помнит работавшего в 1915 году на Усойском завале И.А. Преображенского, которого называет «человеком с лодочкой».

Задерживаться дольше в Ирхте не было смысла, и экспедиция тем же путем возвращается на пост Памирский, куда и приходит 17 сентября. После обследований долины Музкола, 24 сентября она берет курс на Ош, а затем - на Ташкент, где и завершается 5 октября. Нам же осталось только вычислить отметку уровня воды в Сарезском озере (в системе отметок Шпилько), исходя из глубины, значение которой приводит Корженевский: 2797 м + 413 м = 3210 м. Несовпадение этого значения с тем, что дает Корженевский, по известным уже причинам нас не должно смущать.

В 1924 г на Памир для проведения топографических работ приезжает В.С. Колесников. В его планы входит и полная съемка Сарезского озера. Однако этим планам суждено было осуществиться лишь частично. Летом 1925 г. Колесников выходит с поста Хорог в сопровождении некоего В.Д. Клименченко и хорогского жителя, взятого в экспедицию реечником. Кроме необходимых топографических инструментов Колесников захватил с собой брезентовую складную лодку. Пройдя от Хорога «южным путем», а затем через перевал Лянгар-Куталь, 14 августа Колесников разбивает свой лагерь на берегу Ирхтского залива. Неделя ушла на ожидание рабочих, вызванных из бартангских кишлаков, поиск лошадей, разработку головоломной тропы по западному берегу Ирхтского залива, сборку и опробование лодки. Лодка, укрепленная четырьмя дополнительными поплавками, из-за большой парусности и низких бортов оказалась непригодной для передвижения по озеру. Пришлось отправить ее обратно в Хорог.

Подготовка наконец завершена и 20 августа Колесников выходит на завал. Сопровождает его Маматнияз Кабулов, пришедший вместе с другими местными жителями для оказания помощи экспедиции. С 23 по 28 августа Колесников проводит съемку завала. Определения абсолютных высот при съемке Колесников делает в сравнении с высотами трех (он не указывает - каких) астрономических пунктов, Результаты съемки отображают на плане Усойского завала, составленном И.А. Преображенским. К сожалению, он не определил отметку репера И.А. Преображенского, поэтому увязать их дальше можно только по одному пункту, названному Колесниковым "Вершина Усойского завала". Для наивысшей точки завала И.А. Преображенский дает отметку 1563 саж. (с поправкой на +66 саж. получим 1629 саж.), а В.С. Колесников 1685 саж. Следовательно, невязка отметок Преображенского (без поправки) по отношению к отметкам Колесникова составляет -122 саж., т.е. -260 м. Эти данные взяты мной из сопоставительной таблицы высот пунктов, составленной В.С. Колесниковым.

Обратимся теперь непосредственно к топографическим планам того и другого. В районе той же "Вершины Усойского завала" мы обнаруживаем еще одну общую точку, для которой Преображенский дает отметку 1555 саж., а Колесников 1682 саж. Если принять во внимание эти данные, то невязка окажется равной -127 саж., т.е. -271 м. Снова какая-то чертовщина! Ничего не остается как только принять округленное среднее, которое равно -266 м.

Еще немного «занимательной арифметики». Ранее мы установили, что невязка отметок Преображенского (без поправки на +66 саж.) по отношению к отметкам Шпилько составляет - 174 м. Теперь же выясняется, что отметки Преображенского еще больше занижены и по отношению к отметкам Колесникова: на -266 м. Отсюда ясно, что для приведения отметок Колесникова к системе высот Шпилько необходимо значения Колесникова уменьшать на 92 м.

Вот теперь можно посмотреть, где же находился уровень Сарезского озера 23-28 августа 1925 г. Отметку его В.С. Колесников определил равной 1552 саж., т.е. 3311 м. Введем поправку -92 м на невязку отметок Шпилько и Колесникова. Получим: 3311 - 92 = 3219 м. При такой отметке уровня максимальная глубина озера должны быть 422 м. Сравнивая данные 1923 и 1925 гг., мы видим, что повышение уровня за это время составило 9 м. Это вроде бы неплохо согласуется с тем, что сообщил Колесникову наблюдатель Кабулов. Он же, по словам Колесникова, «...показал прибыль воды с 1923 г. по 1925 г. всего в 3 - 4 "маха" (мера, по-русски передаваемая выражением "косая сажень"), т.е. не свыше 7 - 8 м в 2 года, скорее менее, чем более..." Из рассказов Кабулова можно было сделать вывод и о том, что уровень озера подвержен сезонным колебаниям. Свидетельством тому - вогнутость ледяного покрова озера в феврале и образование трещин у берегов.

Из-за болезни Клименченко и тяжелых приступов малярии, которые одолевали самого Колесникова, работы пришлось свернуть. Экспедиция уходит вниз по Мургабу, а затем, дойдя до кишлака Барчадив, поворачивает вверх по р. Кудара, направляясь к подножью ледника Танымас.

Я уже упоминал об экспедиции О.К. Ланге, выполнившей в 1926 г. детальную фототеодолитную съему завала и берегов Сарезского озера. Лагерь этой экспедиции располагался на перемычке, разделяющей озера Сарезское и Шадау, то есть там же, где был и лагерь И.А. Преображенского. Репер был выбран здесь же, на перемычке и отметка его была принята практически такой же, как у Преображенского: 3110 м. Примерно, 15-18 сентября 1926 г. уровень Сарезского озера находился на отметке 3088 м. С поправкой +175 м, которая равна разности высот в системах Шпилько и Ланге, получим отметку уровня 3263 м.

В это же время член экспедиции инженер А.Н. Волков промерами обнаружил глубину, равную 477 м. Хотя, исходя из отметок, она должна была быть 470 м. Впрочем, некоторое завышение глубин при промерах с лодки, как мы уже выяснили, практически неизбежны. Так что данные О.К. Ланге можно считать достоверными. Но тогда как же быть с тем, что дает В.С. Колесников? Принять его отметки безоговорочно нельзя, т.к. из них следует, что только за один год уровень поднялся на 44 метра! Этого просто не могло быть. Правда, кроме отметки уровня В.С. Колесников приводит и вычисленную им максимальную глубину озера: 446 м. Как выполнены эти вычисления - не ясно, но результат более правдоподобен, нежели указанное годовое повышение уровня. И в этом случае оно ни много, ни мало, а 21 м ! Кабулов же оценивал приращение за прошедшие два года только в 7-8 метров.

Придется вернуться к данным Н.Л. Корженевского. По-моему, они тоже далеки от реальности, т.к. подъем уровня, исходя из них, с 1923 по 1926 г. составляет 53 м. Очевидно, что в 1923 г. столбы Шпилько были действительно уже затоплены, но глубина озера была значительно больше, чем это представил себе Корженевский из рассказов Кабулова.

Уточнить сообщение Маматнияза Кабулова О.К. Ланге, видимо, не пытался. Да вероятно и не смог бы этого сделать, даже если бы и захотел, т.к. первый наблюдатель Усойского завала скончался в 1925 г. В том же году, когда он, по словам В.С. Колесникова, выглядел как "...неутомимый охотник, положительно не знающий усталости и преград. Железные мышцы и сердце, - продолжает Колесников, - могучие легкие и постоянная тренировка сделали его «киик-адамом» («человеком - козлом»)». По-видимому, не обошлось без трагической случайности.

Так или иначе, экспедицию О.К. Ланге сопровождал уже сын Маматнияза Нияз Кабулов, тоже недюжинный охотник, взявший на себя заботы по снабжению экспедиции продовольствием. Однако участие Нияза Кабулова в работах этим не ограничилось. После отъезда экспедиции Ланге он продолжает начатые с 28 августа 1926 г. наблюдения за изменениями уровня озера по установленным рейкам. За определенную плату, полученную от О.К. Ланге за год вперед. Нияз Кабулов обязался зимой один, а летом два раза в месяц записывать показания по водомерным рейкам в оставленные ему журналы. Результаты наблюдений надлежало ежемесячно передавать в Хорогский исполком и далее в Ташкент, в Водохозяйственный комитет.

Непредвиденное не заставило себя ждать. По каким-то неизвестным причинам сведения от Кабулова в Ташкент вообще не поступают. Тогда зимой 1927-28 гг. в г. Хорог отправляется один из бывших рабочих экспедиции В.П. Яблонский. Он находит в тамошнем исполкоме записи Кабулова и встречается с самим наблюдателем. Здесь выясняется, что установленные рейки сначала были сбиты ледоходом. Затем они оказались коротки и далеко не перекрывали амплитуду сезонных колебаний уровня. Поэтому Кабулов неоднократно переставлял рейки и все же продолжал наблюдения.

Все это было бы хорошо, но перестановка реек была выполнена, конечно же, без высотной привязки. Ясно, и об этом же писал О.К. Ланге, что к результатам, которые смог заполучить Яблонский, нужно относиться с осторожностью. Сами же фактические данные таковы. По сравнению с 1 октября 1926 г. уровень к 1 мая 1927 г. повысился на 14 м, т.е. до отметки около 3250 м. Затем к 1 октября 1927 г. он вновь повысился на 9 м и достиг отметки, приблизительно, 3259 м.

Перед отъездом из Хорога В.П. Яблонский договорился с областным Земельным управлением и с Ниязом Кабуловым о продолжении наблюдений. Худо – бедно, они действительно продолжаются еще несколько лет, но результаты этой работы близки к нулевым. 0б этом свидетельствует, в частности, и сообщение сотрудника Алайско - Памирской советско-германской экспедиции этнографа А.Г. Иванова, побывавшего на Усойском завале в июле 1928 г. При осмотре завала он нашел на берегу озера 1- метровую рейку, стоящую метрах в восьми над уровнем воды. Местные жители говорили ему, что наблюдатель на озере почти не бывает.

В сентябре 1930 г. небольшой объем исследовательских работ, в основном гидрогеологического характера. на Усойском завале выполнила экспедиция Средне - Азиатского геологоразведочного управления (САРГРУ). По данным сотрудника экспедиции И.Е. Радионова повышение уровня оз. Сарезского за время 1926-30 гг. составило всего три метра. Следовательно, в 1930 г. уровень находился на отметке около 3266 м. По договору с экспедицией САРГРУ Нияз Кабулов с октября 1930 г., по меньшей мере, в течение двух лет наблюдает за уровнями озер Сарезское и Шадау, а также реки Мургаб. Однако результаты этих наблюдений не выявили существенных изменений. Возможно, из-за сравнительно малой продолжительности они просто затушевались сезонными колебаниями.

Более детальные и обоснованные сведения о положении уровня дала экспедиция организации «Средазводпроиз» в 1934 году. Обработав материалы О.К. Ланге и проведя увязку реперов 1926 и 1930 годов, технический руководитель экспедиции П.М. Щеулов пришел к выводу, что в начале сентября 1934 г., во время сезонного максимума уровень Сарезского озера стоял на 7,7 м выше, чем в сентябре 1926 г., т.е. на отметке около 3271 м. Расчетная максимальная глубина озера на это время составляет 474 м.

В публикациях В.А. Афанасьева, начальника экспедиций 1930 и 1934 гг. приводится другое, тоже, по-видимому, вычисленное значение: 486 м. Там же имеется упоминание и о том, что годом раньше, т.е. в 1933 г. уровень озера поднимался выше максимального, наблюдавшегося в 1934 г., на 1,8 м, т.е. до отметки 3273 м. Источник этих данных не уточняется, но есть основание полагать, что это - информация Нияза Кабулова.

Похоже, что после 1934 г. от услуг Кабулова по части наблюдений за уровнем озера вынуждены были отказаться. И дело конечно вовсе не в недостаточной добросовестности наблюдателя, а в отсутствии соответствующим образом оборудованного поста. Кабулов, будучи грамотным человеком, не мог не понимать, что от организованных таким образом наблюдений мало толку. Но все же, скорее из чувства долга, нежели в оправдание небольшой и нерегулярно получаемой им оплаты, он вылавливал плавающие или затопленные рейки, переставлял их и продолжал наблюдения в течение восьми лет. Конечно, жаль, что результаты их оказались некондиционными. Но есть и другая, может быть даже более важная сторона в работе Кабулова. Он был единственным, кто более или менее, но все же регулярно посещал завал, наблюдал за происходящими там изменениями и информировал о них органы власти и население. Это в значительной мере способствовало трезвым оценкам развития событий на завале и опровержению порой фантастических слухов о неизбежном катастрофическом прорыве Сарезского озера в ближайшее время.

Год 1938-ой. В ташкентских газетах появляются первые сообщения об организации на Сарезском озере постоянной гидрометеостанции. Сам этот факт не без основания рассматривался по тем временам как «дерзкий вызов суровому Памиру» во славу молодой советской науки. Персонал станции – выпускники Харьковского гидрометтехникума (?) молод и немногочислен. Но здесь же опытные гидрологи и даже гидрогеолог А.А. Солдатов - пока, к сожалению, единственный гидрогеолог на ГМС "Ирхт" за всю историю ее существования. Программа работ станции весьма обширна, но на первом месте - организация с 1939 г. наблюдений за уровнем Сарезского озера. Кстати, вся история ГМСС "Ирхт" полна интереснейших событий, носивших порой драматический характер, и вполне заслуживает своего историографа.

Остается неопределенным для нас один момент: привязка "нуля" водомерной рейки, по которой ведутся наблюдения за уровнем Сарезского озера на ГМС "Ирхт", относительно системы отметок Шпилько. Безусловно, в свое время высотная привязка каким-то образом была произведена, но сведениями об этом я не располагаю. Известно, что за "нуль" принята условная отметка 3130 м. Есть сведения и о том, что за период с 1934 г. по 1939 г. приращение уровня составило 7,5 м. Другие источники говорят, что в том же 1939 г. максимальная глубина озера достигла 489 м. Принимая во внимание то и другое, получим, что уровень находился где-то на отметках от 3278 до 3286 м. Разница в 8 м, по-моему, несущественна, т.к. она сопоставима с амплитудой сезонных колебаний. Так что с некоторым, вполне допустимым приближением за отметку "нуля" водомерной рейки на ГМС "Ирхт" в системе Шпилько мы можем принять среднее из двух вычисленных отметок, соответствующих 1939 г., т.е. 3282 м. А если идти дальше, то мы должны принять и то, что глубина в это время была 485 м.

С 1939 г начинается «новейшая» история наблюдений на Сарезском озере. С тщательно задокументированными результатами этих наблюдений любой желающий может ознакомиться, заглянув в гидрологические "Ежегодники". Немало интересного можно в них обнаружить. Например, убедительно не объясненное до сих пор резкое повышение уровня Сарезского озера, начиная с 1942 г. Но все это - предметы для особых рассмотрений.

Новейшая история - новейшие загадки!.. Кстати, в этой «новейшей истории» исследований Сарезского озера свою роль сыграл и сын старейшего наблюдателя - все тот же Нияз Кабулов. Едва ли не с первых дней организации ГМС "Ирхт" он был зачислен в ее штат. Как долго пробыл Нияз Кабулов сотрудником станции, не знаю. Но в июне 1948 г., как об этом писал О.Г. Чистовский, он еще был наблюдателем. Встреча Чистовского с Кабуловым произошла в кишлаке Барчидив. Топограф оказался здесь направляясь через Усойский завал на ГМС «Ирхт» в свяэи с работами Высокогорной топографической экспедиции, занимавшейся съемкой Памира в 1945-48 гг. Вот тут-то и произошло "воскрешение" о котором уже упоминалось. Неожиданность и непродолжительность встречи, недостаточная квалификация переводчика, с помощью которого происходил разговор, либо какие-то другие причины из разряда "бес попутал"? Трудно объяснить, но О.Г. Чистовский почему-то решает, что случай свел его с первым наблюдателем Усойского завала и Сарезского озера. Вероятней всего, он просто не знал, что Маматнияз Кабулов скончался почти за четверть века до этого интервью. И все же беседа получилась интересной, благо и второму наблюдателю Усойского завала было что рассказать.

 

Загадка 3: Где же течь? Один из наиболее примечательных феноменов Сарезского озера заключается в том, что оно было непроточным три года. Только через три года, в апреле 1914-го у подошвы завала появились небольшие ручейки просочившейся воды. Положение уровня Сарезского озера в это время точно не зафиксировано. Но если исходить из данных, относящихся к маю того же года, можно сказать, что отметка уровня была немногим ниже 3100 м, а максимальная глубина - без малого 300 м. Триста метров!

Вообще-то большой загадки в том, что фильтрация началась так поздно, пожалуй, нет. Вероятно при обрушении, которое носило характер «сползания», а не обвала пород со склона долины р. Мургаб, в основание завала легли сравнительно слабо нарушенные огромные и практически водонепроницаемые блоки. Они надежно перекрыли путь мургабской воде. Ближе к поверхности завала раздробленность, а, следовательно, и водопроницаемость пород увеличиваются. Можно полагать, что фильтрация и началась после того, как уровень воды поднялся до отметок, на которых расположены проницаемые участки тела завала. Подобное развитие процесса предвидел еще Г.А. Шпилько. В 1913 г. он не стал делать прогнозов о времени начала фильтрации, но высказал твердую уверенность в том, что произойдет это раньше, чем уровень воды в Сарезском озере достигнет гребня Усойского завала. Основанием для этого послужили впечатления от обследования, проведенного в 1913 г., и, наконец, здравый смысл. Как видим, события не заставили долго себя ждать. И все же, узнав о ручейках, Г.А. Шпилько решил не торопиться с обнародованием этого известия. Необходимо было твердо удостовериться, что это вода, профильтровавшаяся через завал, а не, скажем, талые воды с его поверхности или прилегающих склонов. Ведь уже были случаи, когда распространялись беспочвенные слухи о начале фильтрации через завал. Так, например, в августе 1913 г. в одной из ферганских газет появилось сообщение Л.А. Молчанова о другом завале и другом озере, в котором, в частности, говорилось, что Сарезское озеро стало проточным. В то же время самому Молчанову не удалось добраться до завала, хотя он и пытался сделать это, дойдя по долине р. Кудара, а затем - вверх по Мургабу. И сообщение его было основано лишь на чьих-то рассказах, о том, что, якобы, р.Бартанг в устье так же полноводна, как и до Усойской катастрофы.

Вот почему на завал в мае 1915 г. для проверки сообщения о начале фильтрации Г.А. Шпилько командирует поручика Кудрявцева. Прибыв на завал, Кудрявцев убеждается в том, что действительно из-под завала, на участке старого русла р. Мургаб выбиваются несколько ручейков чистой воды, сливающихся ниже по течению в один. Откуда вода - неизвестно. Поэтому на завале организованы непрерывные наблюдения в течение всего лета. С завала и прилегающих склонов снег сошел в мае, а ручейки остались. Более того, появились ручьи и в одной из глубоких впадин на поверхности завала. Здесь, выклиниваясь на одном из склонов впадины, вода снова скрывается в обломках у противоположного склона. Все это дало основание Г.А. Шпилько придти к выводу, что ручьи появились в результате просачивания воды из бассейна, имеющего высокий уровень. Таким бассейном, как он полагал, могло быть только Сарезское озеро. 0б этом он и сообщил в сентябре 1914 г. Туркестанскому отделу ИРГО. Во втором сообщении в октябре того же года Шпилько приводит данные об увеличении размеров сформировавшегося ручья, свидетельствующие о постепенном увеличении фильтрации. Судя по этим данным, расход воды в ручье, приблизительно, составлял: 16 августа 0,8 м³/с; 27 августа 1,2 м³/с;10 сентября 2 м³/с; 22 сентября 2,5 м³/с и 1 октября 1914 г 3 м³/с. Кроме того, в воронке на завале, где сначала тоже были ручьи, образовалось небольшое озеро. Причем отмечается, что уровень воды в нем поднимается синхронно с уровнем Сарезского озера. Это обстоятельство устраняет последние из одолевавших Г.А. Шпилько сомнений относительно источника воды как на завале, так и в ручьях у его подошвы: Сарез и только Сарез! Кстати, как мы уже установили, в октябре 1914 г. уровень оз. Сарезского достиг отметки 3130 м, а максимальная глубина - 333 м. События развивались и к концу ноября уровень Сарезского озера поднялся еще на два метра, а на завале образовалось второе «озерцо». Несколько увеличился и ручей, расход воды в котором при ширине около 7 м и глубине около полуметра, превысил З м³/с. К концу декабря ситуация стабилизировалась. Вода в Сарезском озере и в озерцах на завале несколько спала. Возникшие было опасения по поводу возможного прорыва завала в связи с началом фильтрации если и не отпали окончательно, то уж, во всяком случае до следующей весны потеряли остроту.

Самое время и нам попытаться разобраться кое в чем из довольно тревожных событий минувшего 1914 года. Во-первых, в апреле началась фильтрация, расход которой постепенно увеличивался и в ноябре достиг, примерно, 3-3,5 м³/с. Во-вторых, как и в предыдущие три года в Сарезском озере поднимался уровень и за период апрель-ноябрь подъем составил около 35 м. Это - факты. Но на их основе возникла и одна гипотеза: вода, появившаяся на низовом откосе завала и у его подошвы, принадлежит Сарезскому озеру. Косвенным подтверждением этого является образование на завале двух небольших озер, подъем и спад уровня воды в которых происходит по мере изменений уровня Сарезского озера. Казалось бы, какие могут быть причины ставить под вопрос взаимосвязь оз. Сарезского с этими водопроявлениями? Действительно, их бы и не было, если бы Усойский завал подпруживал только одно Сарезское озеро. Но ведь с юга завал омывает и озеро Шадау!

Вообще озеру Шадау не повезло. Оно оказалось в незаслуженной мере обойденным вниманием исследователей всех времен. Вероятно, это явилось следствием, так сказать, масштабного эффекта. Конечно, по всем параметрам оно безоговорочно уступает своему соседу, а точнее собрату - Сарезскому озеру. Но это далеко не безобидная лужица. Глубина озера многим более 200 метров, а накопленный запас воды едва ли не кубический километр... И все же оно оставалось как бы в тени, и в некоторых отчетах об исследованиях о нем даже не упоминается. Как-будто такого и вовсе нет. Однако, оно было и есть, а происходившее там не только интересно с познавательной точки зрения, но, как мне кажется, сыграло и играет определенную роль и в событиях на завале. К сожалению, сейчас восстановить детали развития оз. Шадау невозможно. Очень мало данных.

Первые сведения об озере мы встречаем в отчете Г.А. Шпилько. На составленном им плане изображено положение озера. Оценены и его размеры: длина около километра, а ширина метров 400. Все это данные глазомерной съемки. Инструментальные определения отметки уровня воды в оз. Шадау дали результат: 10418 футов, т.е. около 3175 м. Заметим, что это на 100 м (!) выше уровня Сарезского озера. Далее. В очень кратком описании оз. Шадау, приведенном в отчете, обращает на себя внимание еще один момент. Шпилько пишет, что рядом с речкой Шадау-дара имеется небольшой ручей Таг-дара. Так вот, если перегороженная река Шадау-дара образовала озеро Шадау, то ручей продолжает течь в старом русле и (дословно!) «...небольшая вода его беспрепятственно просачивается под толщу завала». Если вода просачивается, то где-то она должна и высачиваться?! Если это удается «малой» воде ручья Таг-дара, то почему бы за ней не последовать и "большой" воде озера Шадау?

Возможно, что в 1913 г. уровень оз. Шадау действительно еще не достиг отметок, на которых расположены первые проницаемые участки завал. Но подъем продолжался и, как знать, чья вода начала фильтроваться через завал в апреле 1914-го? Сарезского или значительно выше расположенного озера Шадау. Я все же полагаю, что - второго. Помимо просачивания ручья Таг-дара и высоких отметок уровня оз. Шадау в пользу такого предположения косвенно свидетельствует еще одно ос5стоятвльство. Впрочем, об этом позже. А сейчас присоединимся к экспедиции Д.Д. Букинича, посетившего Усойский завал во второй раз в августе (полагаю, в самом начале месяца) 1915 г. Что же мы там видим? В бывшем ранее сухим русле ниже завала - мелкий поток шириной до 2 саж. (около 4 м). Измерения расхода потока (первые измерения расхода фильтрационной разгрузки!) дают результат: 0,03 куб.сажени в секунду, т.е. около 0,3 м³/с.

В этот поток вливаются 11 ручьев от родников, выбивающихся у подошвы завала в районе южного его примыкания, еще один ручей - от родника у северного примыкания, и, наконец, ручей, стекающий каскадами по низовому откосу завала. Ширина последнего ручья около 0,6 саж. (1,2 м), а расход около 0,026 куб.саж. в секунду (0,25 м³/с). Истоки этого ручья имеют вид воронки с отвесными обрушающимися краями. Несколько выше ее, между грядами завала небольшое озерцо, которое, по-видимому, и питает этот ручей. Еще выше второе озерцо. В общем, похоже, что за истекший год особых перемен не произошло.

В том же августе 1915 г. на завале проводит исследования И.А. Преображенский. Его описание области фильтрационной разгрузки мало что дополняет. Суммарный расход потока этой экспедицией оценен в 2 м³/с. Следовательно, за год количество воды, фильтрующейся через завал, практически не изменилось. А вот уровень Сарезского озера с ноября 1914 г. к концу августа 1915-го поднялся еще на 17 метров!

Ну а что же озеро Шадау? В отчете оно упоминается пару раз, но никаких, по сути, сведений о нем не приводится. Съемкой, выполненной этой экспедицией, оз. Шадау не было охвачено. Поэтому на плане, приложенном к отчету, показан лишь небольшой участок береговой линии озера в районе перемычки, отделяющей его от Сарезского. Но зато на том же плане дана отметка уровня оз. Шадау: 1402 саж, т.е. около 3183 м (в системе Шпилько). Сравнение этих данных с наблюдениями Шпилько дает несколько неожиданный результат. Получается, что почти за два года уровень оз. Шадау поднялся всего на 8 метров. Следовательно, подъем с 1914 г., когда началась фильтрация, по 1915 г. был еще меньше. А ведь в Сарезском озере за это же время он составил 52 м! Такой значительный подъем уровня и при этом небольшой, оставшийся неизменным в 1915 г. расход фильтрации? Как-то не вяжется. Другое дело, если мы сопоставим развитие фильтрации с динамикой уровня оз. Шадау. Вот тут, по-моему, все становится на свои места: из двух возможных областей питания фильтрационного потока на стадии первых его проявлений предпочтение безусловно следует отдать бассейну оз. Шадау.

Впрочем, какая разница, откуда началась фильтрация - из Сареза или из Шадау? Все это, как говорится, дела давно минувших… Действительно, рассуждения на эту тему можно было бы отнести к разряду досужих, не имей они очень важные на сегодняшний день выводы. Один из них таков: до сентября 1915 года Усойский завал со стороны Сарезского озера был водонепроницаем.

Сведения о том, что происходило позже, крайне скудны и исчерпываются рапортом от 17 мая и упоминавшимся уже сообщением начальника Памирского отряда И.Д. Ягелло от 1 июня 1916 г. Вкратце их содержание можно свести к следующему:

1. С прошлого,1915-го года, уровень Сарезского озера остановился на отметке 3143 м;

2. фильтрация через завал усилилась;

3. фильтрующаяся вода образовала ручей шириной 25 шагов (около 18 м) и глубиной один-полтора аршина (в среднем 0,9 м).

Как видим, обстановка существенно отличается от той, которую описал И.А. Преображенский. Прежде всего - положение уровня. Он даже ниже на 6 м, нежели в августе 1915-го! А ведь август это - самое начало паводкового подъема, который максимален в сентябре - октябре. Вспомним, что только за время с апреля по ноябрь 1914 г. уровень повысился на 35 м! А здесь - спад...

А что же ручей? При скорости воды порядка 1 м/с расход ручья приведенных в сообщении размеров составляет никак не меньше 10 м³/с. Это уже далеко не ручей, а небольшая река. Весьма недвусмысленное подтверждение увеличения фильтрации!

Итак, что все это могло бы значить? Только одно: в конце 1915 года началась фильтрация и из Сарезского озера. Благодаря этому произошло снижение и временная стабилизация уровня воды в нем. Стабилизация уровня на отметке 3143 м, которой соответствует максимальная глубина озера 346 метров, позволяет сделать второй важный вывод: Усойский завал со стороны озера Сарезского водонепроницаем от подошвы до высоты около 340 метров.

Самые, по-моему, интересные моменты в развитии фильтрации, не считая ее начала, навсегда останутся нам неизвестными. Относятся они к периоду с 1916 по 1923 год, когда кроме редких местных жителей никто на завале не бывал. Документальные описания, если они и были, не сохранились, устные рассказы до наших дней не дошли.

Представление об обстановке на Усойском завале в конце этого периода, т.е. в 1923 г. дает рассказ Маматнияза Кабулова, послуживший основой отчета Н.Л. Корженевского. Из этого рассказа следовало, что фильтрация увеличивается. Количество ручьев, расположенных один выше другого, достигло девяти. Сливаясь ручьи прорезали на низовом откосе завала глубокий каньон, по которому движется река с расходом до 17 м³/с.

От приведенного выше разительно отличается описание области фильтрационной разгрузки в отчете В.С. Колесникова, побывавшего на завале всего лишь два года спустя. Трудно сказать, в чем здесь дело. Не исключено, что Кабулов до встречи с Корженевским сам давненько не бывал на завале и сообщил уже устаревшие сведения. А может быть именно в промежутке между августами 1923 и 1925 гг. действительно произошли наиболее значительные изменения в обстановке? Во всяком случае, по данным Колесникова в 1925 г. все выглядело гораздо внушительней, чем в рассказах Кабулова. Каньон, образовавшийся в рыхлых отложениях, имел протяженность уже более полутора километров при ширине от 20 до 50 м.

Его левый, южный берег представляет собой почти вертикальную стену высотой 400 - 600 м, а правый - обрывистый, высотой от 5 до 30 м. При формировании каньона оба озерка на поверхности завала оказались прорванными. Голова каньона расположена в большой воронке, со дна и с крутых стен которой выбиваются многочисленные крупные родники. Расход потока, движущегося по каньону, по свидетельству местных жителей, сравнялся с расходом р. Мургаб в зимний период. Если исходить из данных Г.А. Шпилько, это, примерно, 1000 кубических футов в секунду, то есть 27 м³/с. Напомню, что уровень Сарезского озера в это время находился на отметке 3219 м, а максимальная глубина достигла 422 м.

Существенные изменения обнаружил Колесников и в бассейне озера Шадау. Впрочем, это и не удивительно, поскольку за основу сравнения им были взяты старые материалы съемки 1915 г, которая к тому же, как уже говорилось, практически не захватила Шадау. Колесников отмечает, в частности, очень заметное увеличение озера и парадоксально быстрый, по его мнению, подъем уровня, находившегося в августе 1925 г. на отметке 3238 м (в принятой нами системе Шпилько). Как видим, уровень оз. Шадау все еще выше уровня Сарезского озера, хотя это превышение и сократилось за десять лет с 34 до 19 метров. Сравнялись горизонты воды в озерах через год. Более того, по наблюдениям экспедиции 1926 г. уровень оз. Шадау в середине сентября располагался даже на 1 м ниже уровня Сарезского озера, т.е. на отметке около 3262 м. Но это означает, что всего лишь за один год он поднялся на 24 м! Невероятно много, если сопоставить со скоростью подъема за предыдущие годы: 55 м за 10 лет и 24 м за год. Да и в Сарезском озере, как я уже отмечал, за этот же год тоже вроде бы произошел необычайно быстрый подъем уровня: на 44 м. Что-то все же здесь не чисто. Может быть, В.С. Колесников все же допустил некоторый промах при нивелировке? Проверить это сейчас уже нельзя и поэтому оставим все как есть.

Картина, которую в 1926 году наблюдал в нижнем бъефе Усойского завала и описал О.К Ланге, весьма близка к имевшей место быть во время наших исследований в 60-80-е годы ХХ в. Из левого борта каньона, врезанного вдоль северного коренного склона долины Мургаба, выклиниваются «родники карстового типа». Дебиты некоторых из них превышают кубический метр в секунду. По дну каньона со скоростью до10 м/с несется поток. Суммарный расход потока на выходе из каньона, измеренный гидрометрической вертушкой, 2 сентября 1926 г. был равен 69,66 м³/с. Остается добавить, что на фотографиях, сделанных О.К. Ланге, можно обнаружить существовавшие и в наше время некоторые характерные точки рельефа. Что касается родников, то часть из них уже бездействовала, а другие наоборот - значительно увеличились.

Для наблюдений за расходом фильтрации ниже завала экспедиция оборудовала реечный гидрометрический пост. Точное место его расположения не было обозначено, но полагаю, что он находился у кишлака Барчадив. Во всяком случае, в 1932 г. по свидетельству Е.А. Караулова, о котором речь пойдет несколько ниже, у кишлака такой пост существовал.

По моим прикидкам цена сантиметрового деления водомерной рейки поста соответствовала расходу немногим более 0,5 м³/с. К моменту окончания работ, т.е. к 18 сентября по данным этого поста уровень в р. Бартанг по сравнению с положением на дату, когда было получено значение расхода 69,66 м³/с, повысился еще на 3 см. Следовательно, можно считать, что расход достиг 71 м³/с. Похоже, что это не было пределом, т.к. уровни озер в последние дни работы экспедиции хотя и медленно, но всё же продолжали повышаться.

Зимой 1926 - 27 гг., как и следовало тому быть, уровни в озерах снизились. К 1 мая 1927 г. в обоих озерах они установились на одинаковой отметке 3250 м. Уменьшился и расход фильтрации. 0б этом свидетельствовало понижение на 8 см уровня воды в реке, зарегистрированное Ниязом Кабуловым на реечном посту. Значит меженный расход в 1927 г. составлял около 67 м³/с. К осени 1927 г. уровни в озерах вновь повышались, достигнув к 1 октября отметок 3259 м - Сарезское оз. и 3258 м - оз. Шадау. В реке уровень поднялся на 12 см, чему соответствует увеличение расхода, примерно, на 6 м³/с.

Довольно странная ситуация: при понижении уровней в озерах на 4 м в сравнении с 1926 г.– если не увеличившийся, то уж вовсе не уменьшившийся расход фильтрации. Вероятно, это еще одно подтверждение совета О.К. Ланге относиться к данным Н. Кабулова, добытым В.П. Яблонским, с осторожностью.

На долю экспедиции О.К. Ланге пришлось одно примечательное событие: впервые были обнаружены очевидные «течи» в Усойском завале.

Было так. Проходя по завалу в прибрежной полосе Сарезского озера, А.Н. Волков (тот самый инженер-гидротехник, который занимался промерами глубин) обнаружил видимое невооруженным глазом втекание (инфлюацию) воды из озера в завал. Наблюдалось это на участке протяженностью в несколько десятков метров, но не сплошь по всей его длине, а в отдельных местах. Точнее положение участка, к сожалению, не указано ни в текстах публикаций, ни на топографических материалах экспедиции. Сказано только, что находился он ближе к северному краю завала. И хотя документальных подтверждений нет, но все же принято считать, что располагалась эта зона в районе небольшого залива, достоверно неизвестно когда и кем названного бухтой Соединения.

За прошедшие несколько десятилетий исследований в районе Сарезского озера было много попыток, шутя и всерьез, присвоить разные названия официально безымянным до сих пор, характерным пунктам завала, подпруживаемых им озер и прилегающей местности. Действительно, узаконенных географических названий здесь очень мало, считанные единицы. Названия, принятые раньше у местного населения, частично забылись, так как на современные карты они не нанесены. Ну а что касается новообразований, связанных с Усойским завалом, таких названий, естественно, вообще не было. В то же время в обиходе исследовательских партий и экспедиций постоянно возникает необходимость конкретно и понятно для всех участников работ обозначить тот или иной пункт. Вот так и возникают названия вроде «бухта Благоденствия», «бухта Соединения», «озеро Аэлита», «мыс Топографов» и тому подобные. И автор со-товарищи в свое время поддались искушению поучаствовать в подобном "творчестве". Залив, расположенный несколько южнее бухты Соединения, был назван нами «бухта Антон». Сделано это было в честь рождения младенца, наверняка будущего геолога, счастливый отец которого - наш коллега - из предпоследних сил с неподъемным рюкзаком, набитым бутылками с пробами воды, совершал маршруты с перемычки Сарез - Шадау в каньон и обратно. Два маршрута в день, четыре раза в сутки через завал....

Но, как правило, всем самодеятельным названиям жизнь была от силы полевой сезон. На рабочие схемы они наносились карандашом и в окончательные отчетные материалы не попадали. Другая экспедиция - другие названия. И только название "бухта Соединения" избежало такой участи. Его знает и помнит каждый работавший в районе завала. Более того, насколько мне известно, никем и никогда не предпринимались попытки изменить его. Хочется надеяться, что и будущие исследователи воспримут эту традицию.

В январе 1929 г. Среднеазиатский отдел Географического общества на специальном заседании заслушал сообщения О.К. Ланге, В.С.Колесникова и А.Г. Иванова, посетивших в течение последних четырех лет Усойский завал. В результате последовавшей за тем дискуссии, участие в которой приняли Д.Д. Букинич и Н.Л. Корженевский, заседание признало состояние завала неустойчивым. В связи с этим было решено обратиться в Экономсовет, Геолком и Средазводхоз с просьбой организовать новую экспедицию на Усойский завал. Просьба эта была удовлетворена и в 1930 г. САРГРУ направило на завал экспедицию под руководством В.А. Афанасьева. Средства на финансирование работ так же, как и в 1926 г., были выделены тремя среднеазиатскими республиками: Узбекской, Таджикской и Туркменской.

Мне, к сожалению, не удалось разыскать в архивах материалы этой экспедиции. Поэтому о результатах ее работ я могу судить только по известной публикации одного из членов экспедиции гидролога Н.Е. Радионова и по малочисленным косвенным источникам.

Н.Е. Радионову принадлежат несколько интересных наблюдений. Так, например, при осмотре верхнего бьфа завала он обнаружил зоны инфлюации воды и визуально определил, что скорость, с которой вода входит в полости между глыбами, слагающими здесь завал, достигает 2 м/с. На перешейке, разделяющем озера Сарезское и Шадау, в 1930 г. впервые были обнаружены два новых маленьких озерца, образовавшихся в результате подтопления пониженных участков поверхности завала.

Но не это главное. Наиболее примечательно другое. Анализируя обстановку в области разгрузки фильтрационного потока, Радионов приходит к выводу о том, что общая протяженность каньона увеличилась на 170 м. Кроме того, в нижней части каньона, по течению, имеющего общее направление на запад, началась формирование нового оврага, направленного на северо-запад. Этот овраг, названный Радоновым «оврагом Шадау», является, по его мнению, результатом эрозионной деятельности потоков из трех групп мощных родников.

Название для нового оврага возникло не случайно. Во-первых, его голова ориентирована в сторону озера Шадау. Во-вторых, местное население почему-то считало, что родники, выходящие здесь, питаются озером Шадау, а не Сарезским. Решив проверить эту гипотезу, Радионов проводит сравнительные определения минерализации и температуры воды в родниках по всему каньону. Результаты этих определений, выполненных, кстати, впервые, показали, что температура воды в нижних родниках и в родниках, расположенных в верховьях каньона, отличаются. Особенно заметны были различия в температуре. В нижних родинках вода была существенно холоднее, чем в верхних, и почти такая же, как в озере Шадау. Что касается минерализации, то она постепенно возрастала по мере удаления от головы каньона.

Все это, казалось бы, подтверждало предположение о двух областях питания фильтрационного потока: нижние родники связаны с оз. Шадау, а образовавшиеся позже и расположенные в голове каньона - с оз. Сарезским. При этом Радионов отметил, что помимо видимых родников, разгрузка может происходить и непосредственно в русло потока, движущегося по дну каньона. В сумме измеренный вертушкой в сентябре 1930 г. расход этого потока составлял 60-70 м³/с.

Неизменный в течение четырех лет расход фильтрации и небольшой, трехметровый подъем уровня оз. Сарезского за это же время позволяли надеяться на приближение состояния равновесия притока в озера и оттока из него. И все же окончательные выводы экспедиции о состоянии Усойского завала не были успокоительными. Гидролог Н.Е. Радионов осторожно присоединился к мнению О.К. Ланге о возможном формировании поверхностного перелива через завал в результате дальнейшего роста каньона. Начальник же экспедиции В.А. Афанасьев расценил обстановку как чреватую опасностью.

На конец двадцатых - начало тридцатых годов приходится интенсивное развитие исследований на Памире силами Таджикско - Памирской экспедиции (ТПЭ) при Совнаркоме СССР. Исследования, проводимые под научным руководством Академии Наук СССР, охватывают огромный круг вопросов, связанных с географией, геологией, этнографией, растительным и животным миром крупного, но очень мало изученного региона советской Средней Азии. Одна из основных задач - оценка природных ресурсов, необходимых для скорейшего развития экономики Памира. Существенная роль при этом отводилась перспективам гидротехнического и гидроэнергетического строительства.

В связи с изучением гидроэнергетических ресурсов Горного Бадахшана Энергетический отряд ТПЭ под руководством Н.А. Караулова в 1932 г. проводит обследование Усойского завала. Выводы Н.А. Караулова более чем оптимистические: на завале возможно строительство ГЭС мощностью до 1 млн. кВт. Предложена принципиальная схема необходимых для этого инженерный решений, включающая сооружение водосбросного тоннеля из оз. Шадау в русло р. Бартанг ниже завала; кольматацию верхового откоса завала со стороны оз. Сарезского для предотвращения фильтрации и, наконец, вскрытие перемычки Сарез - Шадау для улучшения гидравлической связи между озерами.

Из материалов Н.А. Караулова обратим внимание на сведения о ситуации в области фильтрационной разгрузки. В общих чертах она мало изменилась: от головы каньона, по его левому борту на протяжении около километра выклиниваются родники. Располагаются они почти на одной отметке. По приближенной оценке Караулова расходы родников резко убывают с удалением от головы каньона. Он полагает, что около половины расхода фильтрации выклинивается непосредственно в голове каньона, а на участке протяженностью около 250 м, считая от головы, - 80%. Кстати, по результатам измерений вертушкой 20 августа 1932 г. расход р. Бартанг у к. Барчадив был 50 м³/с. Этому расходу соответствовало показание водомерной рейки 93 см. Как сообщил Н. Кабулов, уровень воды в реке в течение года вообще изменяется мало: от 80 до 105 см по рейке. Отсюда можно сделать вывод, что расход реки, а стало быть и расход фильтрации в это время был зарегулирован в пределах от 40 до 60 м³/с.

Не обошел стороной Н.А. Караулов и вопрос о питании фильтрационного потока. По этому поводу он высказал следующую гипотезу. Вода поступает в завал из Сарезского озера:

а) с различных глубин, или

б) с одной глубины, но затем движется к каньону различными путями.

Основой для таких предположений Караулову послужили данные выполненных им измерений температуры воды в родниках. Характер изменений температуры совпадал с тем, что обнаружил Н.Е. Радионов: температура понижается при удалении от головы каньона. Но самое примечательное, на чем, собственно, и построена гипотеза, заключалось в том, что на участке всего лишь в 250 м от головы температура понижалась от 10,6 до 6°С. В двух соседних группах родников (из четырех вообще опробованных) разность температур составила 3,5°С!

Итак, до исследований Н.Е. Радионова и Н.А. Караулова каких-либо особых вопросов в связи с условиями формирования и движения фильтрационного потока в теле Усойского завала не возникало. Теперь же стало очевидно, что далеко не все здесь просто. Разрозненные данные косвенных наблюдений мало что могли объяснить. Требовались целенаправленные экспериментальные исследования. Такие исследования в числе других задач и были предусмотрены программой работ экспедиции Сазгипровода в 1934 г.

Начну с того, что в период с 23 сентября по 2 октября с помощью вертушки были выполнены восемь измерений расхода реки в районе к. Барчадив. По времени они пришлись не на максимум сезонного подъема уровня, а на его спад, который в том году начался необычно рано – 6 сентября. Спад был длительным и вялым: за 29 дней всего на 56 см. Несмотря на это, сток по реке менялся в довольно широких пределах: от 74 до 90 м³/с. Минимальное из этих значений было зарегистрировано 2 октября. В этот день уровни озер Сарезского и Шадау были практически одинаковы и находились на отметке около 3271 м.

В каньоне кроме нового оврага, образовавшегося метрах в двухстах от головы по левому борту и углубившегося в сторону оз. Шадау метров на 40-50, никаких особых изменений не обнаружено. А вот в районе бухты Соединения, по заключению В.А. Афанасьева, они были. Вместо одной сосредоточенной воронки на поверхности воды, которую якобы наблюдал в 1926 г. А.Н. Волков, сейчас, в сентябре 1934-го вода (дословно!): «... с поверхности озера устремляется в тело завала огромным потоком шириной в 20-25 м». Налицо какое-то недоразумение. Ни в одной из публикаций О.К. Ланге нет упоминаний о сосредоточенной воронке. Говорилось: «...в некоторых местах наблюдается втекание…на одном из таких пунктов», но не о воронке.

Вот здесь, в бухте Соединения и был проведен первый в истории Усойского завала индикаторный эксперимент. Индикатор – марганцево-кислый калий, известный в обиходе под названием "марганцовка", ввели в поток, вливающийся в завал. Очень скоро, через одиннадцать с половиной минут индикатор на глаз был обнаружен в родниках в голове каньона. Неизвестная в общем-то длина пути движения индикатора была принята равной 1850 м - расстояние по прямой от головы каньона до места запуска индикатора. Отсюда значение средней действительной скорости движения воды в теле завала было вычислено равным 2,68 м/с. Значение это справедливо рассматривалось как "оценка снизу", поскольку в действительности длина пути движения индикатора могла быть больше принятой в расчете.

Какие же выводы следовали из полученных результатов? Во-первых, окончательно отпали сомнения в том, что бухта Соединения гидравлически связана с головой каньона. Во-вторых, очень большие, «курьерские» скорости потока указывали на то, что в теле завала имеет место не столько фильтрация в ее классическом понимании, сколько движение, характерное для разработанных русел.

Все шло отлично. Первая половина гипотезы Н.Е. Радионова экспериментально подтверждена. Остается вторая: связь оз. Шадау с родниками в низовьях каньона. Ставится второй индикаторный эксперимент. Вода в прибрежной зоне оз. Шадау, примыкающей к завалу, метров на 10 от берега сплошь закрашивается индикатором. Теперь это уже не марганцовка, а высвечивающий ярким желтовато-зеленым цветом флуоресцеин. На нижних родниках в каньоне ведутся наблюдения за цветом воды. После четырех дней наблюдений становится ясной бесплодность дальнейших ожиданий.

В этом случае, как и вообще в экспериментах с отрицательным, в сравнении с заранее ожидаемым результатом, множество самых разнообразных объяснений неудач. От такого, например, - краска появилась ночью и ее просто не заметили, до - прямая связь оз. Шадау с каньоном отсутствует.

Загадку «Где же течь?» до………..

 

Текст №2

 

Год 1927-й не принес новых сведений о завале и озере. О.К. Ланге был озабочен поиском средств для обработки материалов своей экспедиции. Средства на камеральную обработку были запланированы, но их пришлось израсходовать на покрытие долгов, образовавшихся из-за того, что Таджикистан не внес свою долю на содержание экспедиции. Особую тревогу О.К. Ланге высказывал по поводу материалов фототеодолитной съемки, выполненной топографом Н.Ф. Тейхманом. Съемкой была покрыта территория площадью около 114 кв. км, включая поверхность завала, а также правый и левый борта долины оз. Сарезского на протяжении около 30 верст от уреза воды до самых вершин. Всего 120 негативов!

А тем временем Нияз Кабулов, как и было условленно, наблюдал раз в месяц зимой и два раза в месяц летом за уровнями воды в озерах и в Бартанге по рейкам, установленным в 1926 г., и передавал сведения в Хорогский исполком. Однако они там и застревали, не попадая в Водохозяйственный комитет. Все шло нормально, если не считать того, что летом все рейки оказались затопленными. Тогда Н. Кабулов установил новые и продолжал наблюдения не только до октября 1927-го года, но и позже.

 

В этом же, 1927-м году на Памире работала экспедиция Геологического комитета, которой руководил Д.В. Наливкин. Экспедиция примечательна тем, что именно она положила начало комплексному изучению геологического строения Памира. К сожалению, маршруты В.П. Наливкина проходили в стороне от Сарезского озера. В состав экспедиции входили: геологи П.П. Чуенко, В.И. Попов и студент Ленинградского горного института Г.А. Юдин, получивший впоследствии у аборигенов почетное прозвище «русский киргиз».  По-моему, Д.В. - сын В.П. Наливкина, исследователя истории и этнографии Туркестана, бывшего Военного губернатора Ферганской области, а в июне–октябре 1917 года – председателя Туркестанского комитета Временного правительства. В 1915 г. он побывал в Горной Бухаре и на Западном Памире, пройдя от Хорога в Ош по Главному караванному пути.

 

О.К. Ланге беспокоило отсутствие сведений от Н. Кабулова и он направляет зимой 1927-28 гг. в Хорог бывшего рабочего экспедиции 1926 года В.П. Яблонского. Добравшись до Хорога, Яблонский разыскал Кабулова и получил в исполкоме данные его наблюдений за уровнями. Перед отъездом он договорился с Кабуловым о продолжении наблюдений.

По случайному совпадению 1928 год ознаменовался двумя чрезвычайно интересными экспедициями на Памир. И хотя они мало что добавили к известным сведениям о Сарезе, так как имели другие задачи, но рассказать о них хотя бы вкратце стоит, поскольку необычны они были составом участников.

Первая из них имела целью детальное обследование экономических и социально-политических условий Горно-Бадахшанской автономной области для последующей разработки путей социалистического переустройства народного хозяйства Памира. В составе правительственной комиссии, возглавляемой председателем ЦИК Таджикистана Н. Максумом, присутствовал, в частности, корреспондент республиканской газеты Л. Гафиз (Готфруд?). Сопровождал комиссию небольшой отряд красноармейцев и милиционеров. Потребовалось более двух месяцев на конный маршрут Ванч – Рушан – Бартанг – Шугнан – Ишкашим – Вахан – Мургаб – Кара-Куль – Ош.

В числе огромного круга проблем вечно голодавшей горной страны, раздираемой распрями и полностью разоренной басмачами, не осталось без внимания и Сарезское озеро. Предварительное, хотя и несколько поверхностное ознакомление с данными исследований завала и озера, а также порой фантастические сведения, полученные на месте, привели комиссию к выводу о том, что «…единственно, чем можно предотвратить неизбежную катастрофу, это искусственно спустить озеро в течение значительного промежутка времени» Предложение с помощью взрыва устроить проран в завале и спустить воду в течение двух лет, высказанное якобы О.К. Ланге, комиссия сочла рискванным, так как «… проран может размываться быстрее, чем это желательно». В своей книге Л. Гафиз (Готфруд?) пишет: «…Ясно, что спуску озера должно предшествовать тщательное обследование озера… Надо уделить этому вопросу немедленно, с этого же года самое серьезное внимание. Это должны сделать соответствующие правительственные органы Таджикистана, Узбекистана и Туркменистана».

На конечном этапе своего маршрута, в районе озера Кара-Куль комиссия встретила одну из групп второй примечательной экспедиции 1928-го: Алайско–Памирской советско-германской экспедиции АН СССР. Экспедицию возглавлял сам Николай Петрович Горбунов, управляющим делами СНК СССР. В составе советской части экспедиции были и другие высокопоставленные партийные и государственные деятели, как то: бывший первый верховный главнокомандующий Красной Армией, а в описываемое время – Генеральный прокурор Российской республики Николай Васильевич Крыленко с женой, член коллегии РКИ Елена Федоровна Розмирович, заместитель начальника ЦСУ СССР, главный редактор «Большой Советской Энциклопедии» профессор Отто Юльевич Шмидт (в будущем – знаменитый исследователь Арктики). Бывшие соратники В.И. Ленина не только по борьбе, но и по отдыху, включая прогулки с альпенштоками в швейцарских Альпах.

Заместителем Н.П. Горбунова по научной части был геолог Дмитрий Иванович Щербаков, впоследствии академик. И далее тоже небезызвестные люди: астроном Я.И. Беляев, геодезист К.В. Исаков, топограф И.Г. Дорофеев, этнограф А.Г. Иванов альпинист Л.А. Перлин, кинооператор В.А. Шнейдеров, врач Е.М. Россельс, «русский киргиз» Г.Л. Юдин и другие.

Немецкая группа экспедиции насчитывала 11 человек. В их числе лингвист Ленц, а остальные, по-моему, сплошь геодезисты и топографы, нацеленные на удовлетворение повышенного интереса Германии к топографии российских окраин. Во всяком случае, плоды их трудов не пропали даром: еще в 1968 г. экипажи вертолетов, летавших на Сарез, пользовались немецкими картами.

Истинные причины не ясны, но очевидно, что встреча двух экспедиций не обошлась без трений. Внешним поводом этому послужило то, что, как узнали таджикские товарищи от рабочих по высокопоставленной кухне, в экспедиции Н.П. Горбунова «…четыре лошади идут под громадным грузом клозетной бумаги». Товарищи были возмущены этим «…ужасным показателем «культуры» участников экспедиции». Не ограничившись проявлением своего возмущения на месте, они поставили вопрос, так сказать, шире. В своей книге Готфруд и Гафиз (последний ? был сотрудником газеты «Правда Востока» и в экспедиции не участвовал) в своей книге уделили этому событию отдельную главу под саркастическим названием «Звездочеты». В ней со ссылкой на памирских товарищей в Хороге и Мургабе высказывается мнение о том, что «…всякого рода научные, этнографические, географические и прочие экспедиции… приносят тот вред, что отвлекают колоссальное количество перевозочных средств для переброски необходимых дозареза припасов и товаров». Похоже, что в конце 20-х еще не научились уважать центральную власть, о чем пришлось горько сожалеть в конце 30-х. Да и из «звездочетов» мало кому удалось избежать печальной участи. Тоже, видно, КОГО-то недостаточно уважали.

Потрясенная увиденным и услышанным, утомленная трудным и долгим путешествием, таджикская комиссия не смогла рассмотреть в повстречавшихся «звездочетах» начала крайне важного в научном и, как следствие, хозяйственном отношении, грандиозного по тем временам предприятия, имевшего далеко идущее продолжение. В 1929 г. тот же Горбунов создает Таджикскую комплексную, переименованную в 1933 г. в Таджикско-Памирскую экспедицию АН СССР. Она же послужила основой для организации в Таджикистане республиканской Академии Наук.

Однако вернемся в год 1928-й. Многие аспекты исследований, выполненных Алайско–Памирской экспедицией, описаны в публикациях ее сотрудников, а также в научно-популярной литературе, в частности, в книге И.Г. Дорофеева . Остановимся только на одном эпизоде, о котором спустя год сообщил А.Г. Иванов.

С целью сбора этнографического материала Иванов, Ленц и Юдин 12 июля отправляются из района ледника Корженевского в долину Бартанга. Путь их лежит через кишлаки Кудара и Полиз, где поселились беженцы из затопленного озером кишлака Сарез. Далее – на Каракурган, Орошор и Ташкурган. Юдин, проводив Иванова и Ленца до Каракургана, возвращается с лошадьми на базу. Иванов же 17 июля, захватив одеяло и продовольствие в расчете на четыре дня, отправляется в сопровождении ташкурганского жителя на Сарезское озеро. К полудню следующего дня путешественники вышли к завалу, но преодолеть его не смогли и остановились на ночлег. Наутро они вышли на перемычку Шадау – Сарез. Из описаний Иванова выделим следующее:

«…таджики говорят, что вода за зиму понижается против осеннего уровня, а за лето снова поднимается уже выше прежнего…»;

«…нашел рейку (1-метровую), которая поставлена на берегу озера, но метрах в 8 над водой…»;

«…наблюдения за озером нет никакого, хотя содержится сторож Мамад Нияз из Нусура. На озере он, как говорят, почти не бывает…».

Вот, пожалуй, и все, что стало известно о состоянии озера в 1928 г.

18 января 1929 г. в Ташкенте состоялось специальное заседание Среднеазиатского Отдела Государственного Русского Географического Общества, посвященное состоянию Усойского завала. Были заслушаны доклады О.К. Ланге о результатах экспедиции 1926 года, В.С. Колесникова о посещении озера в 1925 году, и сообщение А.Г. Иванова о посещении Сареза в 1928-м. В последовавшей за докладами дискуссии выступили проф. Н.Л. Корженевский и инженер Д.Д. Букинич. Заседание приняло резолюцию, положительно повлиявшую на развитие дальнейших исследований завала и озера. Первый пункт этой резолюции гласил: «Состояние Усойского завала, подпирающего Сарезское озеро, признается неустойчивым». Далее отмечалась необходимость организации постоянных наблюдений за состоянием завала и озера и высказывались просьбы в адреса Экономсовета, Геолкома и Средазводхоза об организации новой экспедиции и выдаче денежных средств для обработки и обобщения материалов Ланге и всех ранее состоявшихся экспедиций.

Категоричность главного пункта решений, принятого исследователями, высказавшими до этого различные, порой противоположные взгляды на состояние Усойского завала, произвела должное впечатление. В кратчайшие сроки началась подготовка новой экспедиции, которая была поручена Среднеазиатскому геологоразведочному управлению (САРГРУ) Геолкома. Руководить экспедицией взялся заместитель Председатель ВСНХ УзССР Владимир Александрович Афанасьев. Однако очень скоро стало очевидным, что в 1929г. организовать экспедицию не удастся. Ни опыт и возможности САРГРУ в организации геологоразведочных работ, ни достаточно широкие полномочия руководителя новой экспедиции не помогли решению за два–три месяца массы проблем, связанных с финансированием работ, укомплектованием штата сотрудников, с обеспечением снаряжением, продовольствием, транспортом и прочее, и прочее.

А то, что проблем было действительно много, подтверждает хотя бы тот факт, что в экспедиции первоначально планировалось иметь только специалистов 33 человека. В том числе: гидрологический отряд из 10 человек, топографический и геологический отряды по 9 человек. Соответственно и программа работ была весьма обширной: изучение режима озера и р. Мургаб (включая фильтрацию и ее влияние на устойчивость завала), стерео-фотограмметрическая съемка завала М 1:10 000, горно-селевые исследования, геоботаника и т.д.

А между тем Академия Наук СССР в 1929 г. продолжает свои исследования на Памире. Региональными геологическими исследованиями заняты Г.Л. Юдин, Е.Г. Андреев, М.Л. Лавров. С этой целью группа выполнила, в частности, пешеходный маршрут от перевала Карабулак в долину р. Западный Пшарт, посетив верховье Сарезкого озера. Положение верховья было определено координатами: долгота 42º 50' (по десятиверстной карте). Правда, впоследствии, в 1934 году эти данные были оспорены П.П. Чуенко. В материалах отчета Щеулова имеется упоминание, что Юдин обнаружил следы более высокого стояния уровня Сарезского озера в предыдущие годы.

Со сборами экспедиции Афанасьева и в 1930 году чуда не произошло: большие трудности со снабжением, нехватка специалистов… В результате программу исследований пришлось весьма существенно сократить. Прежде всего, сокращения коснулись геологических работ, так как из четверых геологов, с которыми поочередно велись переговоры, от участия в экспедиции отказались все. После длительных переговоров для выполнения гидрологических исследований был привлечен гидрогеолог Н.Е. Радионов, а для съемочных работ топографы Н.Л. Олифиренко, Н.К. Колосенко и Н.Е. Гаврилей – «три Николая», как назвал их В.А. Афанасьев.

Задержалось и начало работ. Выход из Ферганы вместо 26 июля состоялся только 15 августа. В Фергане удалось, опять же не без трудностей, решить вопросы охраны экспедиции и нанять лошадей. В этом Афанасьеву очень помогли И.Г. Дорофеев и Д.Н. Никитин. Дорофеев там же, в Фергане готовит к выходу на Памир очередную экспедицию Академии Наук. Но в это же время с Памира неожиданно возвращается практически не начавшая работы экспедиция Цветмета под руководством Никитина. Причиной тому были участившиеся случаи нападения басмаческих банд. Обстановка была настолько опасной, что решение о прекращении работ было принято Никитиным, несмотря на то, что для охраны ему был придан отряд красноармейцев численностью в 31 штык. Дорофеев, оценив ситуацию, прекращает сборы и передает часть своих лошадей Афанасьеву. В свою очередь, Никитин, видимо с расчетом на поддержку Афанасьева, решает вернуться вместе с ним на Памир. Обе экспедиции выходят из Ферганы одновременно, 15 августа. Но вскоре, на первом же привале в Учкургане Никитин отказывается от продолжения работ, продает Афанасьеву часть своих лошадей и передает в его распоряжение весь отряд красноармейцев. В результате Афанасьев располагает 104-мя лошадями, из которых 35 под седлами сотрудников экспедиции, 33 в отряде охраны и столько же под вьюками со снаряжением, продовольствием и фуражом. Но возникает новая проблема: как прокормить такое количество животных на практически бескормном Памире?

Вопреки опасениям, более серьезных затруднений, чем отсутствие корма, на пути экспедиции не встречается. Но из-за многочисленности экспедиция движется медленно: на маршрут к. Учкурган – оз. Кара-Куль – р. Кудара – к. Агачкурган – к. Каракурган – к. Ташкурган затрачено 20 дней. В к. Барчадив экспедиция полностью собралась только 12 сентября.

На следующий же день Афанасьев и «три Николая» выходят на Сарезское озеро. С полдороги Колосенко, почувствовав недомогание, возвратился в Барчадив, где из-за болезни окончательно и застрял. Ситуация с ведением топографических работ значительно осложнилась.

Н.Л. Олифиренко ведет теодолитную съемку от перемычки Сарез – Шадау, далее по завалу до воронки обрушения, которую попутно обследует, и от нее - к каньону. Относительно воронки он отмечает, что на северном склоне, над завалом имеются три ярко выраженные полуцирка. Воды дождей, летнего таяния снега и льда выходят из всех полуцирков на грязевые конусы у основания воронки. В самой воронке наблюдается мощная трещина, что указывает, по мнению Олифиренко, на возможность нового обвала, «…который упрочит Усойский завал или разрушит его».

Н.Е. Гаврилей, оценив трудности, связанные с плохой погодой (19 сентября в Барчадиве пошел снег), закрытостью местности и тяжелыми условиями передвижения по завалу, приходит к выводу, что намеченную мензульную съемку завала выполнить невозможно. Да к тому же и необходимый геодезический инструмент был доставлен с большой задержкой. И все же он проводит рекогносцировку фототеодолитных станций, расставляет на завале вехи и разбивает базис для мензульной съемки. 26 сентября топографы сворачивают работы и уходят в кишлак Ирхт, а оттуда через оз. Яшиль-Куль на Хорог. В эти же дни и Афанасьев с основной частью экспедиции перебазируется из Барчадива в Ирхт.

 

Кишлак Ирхт оставался еще обитаем аборигенами. В 1930 году он состоял из 10-12 жилых кибиток; мужская часть взрослого населения насчитывала 7-8 человек. Количество жителей женского пола, естественно, не учитывалось

 

С уходом топографов основные усилия экспедиции направляются на гидрологические работы. Отряд Н.Е. Радионова в районе Барчадива оборудует небольшую метеоплощадку (дождемер, флюгер), реечный пост на реке, снимает поперечный профиль и измеряет расход р. Мургаб, составивший 63,64 м³/с. Затем выполняет там же гипсометрическую съемку и 24 сентября тоже уходит на завал. На всем протяжении 12-километрового маршрута ведется барометрическая нивелировка с целью определения уклона русла реки.

В период с 27 сентября по 3 октября отряд обследует каньон и измеряет температуру воды в родниках. Особое внимание уделяется головной части каньона и оперяющему каньон «оврагу Шадау», образовавшемуся на месте бывшего «Верхнего озерца», обнаруженного И.А. Преображенским. В результате обследования Радионов приходит к выводу, что голова каньона за время с 1926 года продвинулась в сторону верхнего бьефа на 170 метров (!). На этом участке, имеющем уклон дна 0,047, появились семь крупных родников. Относительно «Верхнего озерца» высказывается предположение о «провальном» его происхождении. В новом овраге, направленном в сторону оз. Шадау (откуда и его не привившееся название «овраг Шадау») – несколько групп родников, сливающихся в четыре поверхностных водотока, впадающих в поток в каньоне. Аборигены убеждены, что это родники питаются из оз. Шадау. Косвенно свидетельствуют о том же и данные измерений температуры воды, полученные Радионовым. Температура воды – от 9,8 до 10,7ºС - в этих родниках заметно ниже, чем в выклинивающихся выше по каньону.

Впоследствии Афанасьев согласился, в основном, с выводами Радионова за исключением относящихся к столь стремительному росту каньона. По мнению Афанасьева эти данные Радионова были «противоречивыми». Установлению истины помог бы анализ материалов экспедиции О.К. Ланге, но получить их в Средазводхозе по каким-то причинам Афанасьеву не удалось. Пришлось довольствоваться далеко не полными сведениями, приведенными в статьях, опубликованных Ланге в 1926 и 1929 годах.

После гидрологических работ в каньоне отряд выполняет нивелировку пониженной части завала: от головы каньона до залива в верхнем бьефе, в котором наблюдается вток воды в завал (до бухты Соединения?). В результате установлено, что превышение уровня Сарезского озера над головными родниками составляет 145 м. Существенных изменений в рельефе завала по сравнению с 1926 г. не выявлено.

Обследование залива показало, что вток воды в завал происходит, на глаз, только в одном месте со скоростью около 2 м/с. Как полагал Радионов, в завале вода движется по значительным пустотам. Уклон этого потока равен 0,063, то есть почти в полтора раза больше уклона головного участка каньона.

Работы гидрологического отряда продолжились на перемычке Сарез – Шадау. Здесь были установлены суммарный дождемер и снегомерные рейки. Был выполнен небольшой объем нивелировки, имевшей целью увязку реперов предыдущих экспедиций и определение уровней озер. Определено был также положение уровней двух «лагун», одна из которых была обнаружена на северном побережье оз. Шадау, а вторая - на побережье оз. Сарезского, у юго-восточного примыкания завала. Предположительно, первое из них в настоящее время преобразовалось в залив на северном побережье оз. Шадау, а второе – в залив на подходе к перемычке со стороны оз. Сарезского.

Ежедневные наблюдения за уровнями воды в озерах и лагунах были начаты 16 сентября и продолжались до 1 октября 1930 г. Судя по полученным данным, происходил сезонный спад уровней, составивший за время наблюдений: в оз. Сарезском 0,33 м; в оз. Шадау 0,29 м и в прилегающих к ним лагунах 0,25 и 0,27 м, соответственно. На 6 октября (?) уровень оз. Шадау на 7,16 м превышал уровень оз. Сарезского. Еще выше – на 11,52 м над Сарезом - был уровень лагуны, расположенной на перемычке, разделяющей озера. В лагуне у юго-восточного примыкания завала тоже есть вода.

Отсюда напрашиваются два предположения:

1. гидравлическая связь озер в районе перемычки в 1930 г. если и была, то весьма слабая;

2. лагуна у оз. Шадау располагалась в практически бессточной котловине, заполненной водой оз. Шадау в паводковый период одного из предшествовавшего многоводного года.

Об абсолютных отметках уровней можно судить только по состоянию на 6 ноября.

В этот день проложен профиль по перемычке с привязкой отметок уровней к отметке репера Ланге, который Радионовым был назван «Главным репером». К сожалению, Радионов не отступил от «сарезской традиции» и внес свою лепту в путаницу с отметками, приписав Главному реперу отметку 3175, 89 м (Афанасьев приводит значение 3175 м). Отметка Сареза была определена равной 3158,14 м, Шадау – 3165,30 м, а «озерца у Шадау» – 3169,66 м.

С другой стороны, Афанасьев, упоминая о лагунах, писал: «…озерцо у Шадау лежит на 7 метров выше озерца на Сарезе, но в озерцах и в соответствующих им озерах уровни практически одинаковы». Если в отношении «озерца на Сарезе» с этим утверждением можно согласиться, то уровень «озерца на Шадау» все же на 4,5 м был выше уровня Шадау.

Данные наблюдений за уровнями в сентябре, к сожалению, не были привязаны к наблюдениям Кабулова за период с 1 августа 1929 по 8 августа 1930 года, хотя данные были получены Олифиренко в гидротехническом отделе Хорогского исполкома. Судя по этим данным, уровни озер изменялись совершенно синхронно. Более того, некоторые отсчеты по рейкам попросту равны. Если принять это на веру, то можно сделать вывод, что между Сарезом и Шадау в 1929-30 гг. уже существовала полная гидравлическая связь не только в паводковые, но и в меженные периоды. Но тогда как же объяснить разницу в 7,16 м в октябре 30-го? Может быть, 1930-ый экстремально маловодный по сравнению с 1929-м год и, как следствие, - разрыв связи? Требуется, вероятно, анализ метеоданных за эти годы.

Вспомним также, что по данным О.К. Ланге в 1926 г. уровень Сареза был выше уровня Шадау на 1,3 м. Приплюсуем к этому заключение Радионова и Афанасьева о том, что за время с 1926-го по 1930 год уровень Сареза повысился на 4 м. И вот теперь-то все окончательно запутывается.

Чувствуется, что Афанасьев был не очень доволен результатами своей экспедиции. Во всяком случае, в набросках к докладу об ее итогах, который состоялся 21 июля на совещании Сектора гидрогеологических исследований САРГРУ, он отмечает: «Ни один из выводов достаточно не обоснован и цифровые данные далеки от точности». Вот так…

И все же к некоторым из основных выводов Афанасьева следовало бы прислушаться и сегодня. А выводы таковы:

1. Уровень Сарезского озера продолжает повышаться. В сравнении с 1926 г. подъем составил около 4 м.

2. Тело завала медленно, но все же разрушается фильтрующейся водой. С 1926 г. завал в районе пониженной его части опустился на 8-12 м, в связи с чем минимальное превышение завала над уровнем Сарезского озера в этом месте составляет только 63 м. До вершины перемычки Сарез – Шадау осталось еще меньше: 22 метра.

3. «Оседает все тело завала, причем высшая точка завала оседает даже быстрее, чем нижний его гребень».

4. Подъем уровня и опускание завала могут привести в ближайшие 15 лет к переливу Сарезского озера через завал по понижению.

5. Оседание завала играет роль нерегулярно действующего клапана, уменьшающего временами фильтрацию через завал. Однако в целом фильтрационный расход возрастает и достиг 70 м³/с. Есть основание предполагать его дальнейший рост.

6. «Ущелье Индис требует пристального внимания, т.к. дальнейшее его углубление может повлечь падение новой большой массы горы».

Н.Е. Радионов не вполне разделяет прогноз В.А. Афанасьева относительно близости возможного перелива озера через завал. В докладной записке, составленной в Хороге 12 октября 1930 г., он отмечает: «…В сравнении с 1926 г. уровень Сареза поднялся, но не настолько, чтобы создалась угроза прорыва в ближайшее время. Но опасность такого явления в будущем не исключена». Там же он подчеркивает необходимость стационарных наблюдений и дальнейшего изучения завала, а также говорит о продолжении в 1931 г. исследовательских работ, как о решенном деле. Но, как показало будущее, планам этим не суждено было сбыться.

Закончив работы на перемычке, Радионов 10 октября уходит в Ирхт и тут же, без задержки – в Хорог. Отряд, охранявший экспедицию и базировавшийся в Каракургане, ушел еще раньше, 26 сентября по маршруту пост Памирский–оз. Яшиль-Куль–Хорог.

Оставшаяся часть экспедиции оказалась разделенной надвое: люди в Ирхте, а лошади и некоторое снаряжение в Барчидиве. Поначалу предполагалось 50 лошадей отряда и экспедиции перевести из Барчидива в Ирхт. За дело взялся все тот же неугомонный Кабулов. Для пробы он и пять-шесть его земляков пытаются провести только пять лошадей. Едва выйдя из Барчидива, они возвращаются обратно только с одной лошадью. Остальные, со слов Кабулова, боялись идти по тропе, ведущей на завал, обессилили, легли и не смогли подняться. Пришлось от этого плана отказаться.

Детали дальнейших событий, связанных с «исходом» экспедиции Афанасьева, мне обнаружить не довелось. Похоже, что никакими особыми неприятностями он не сопровождался. Очевидно одно: жители долины Мургаба – Бартанга не голодали зимой 1930-1931 года, заменив привычную, но труднодоступную козлятину кониной.

Год 1931-ый. Данные наблюдений за Сарезским озером из Хорогского исполкома не поступают, средств для организации новой экспедиции нет. В.А. Афанасьев обращается с просьбой к руководству Таджикско - Памирской экспедиции, планирующему на этот год обширные исследования. Суть просьбы заключается в том, чтобы попутно собрать сведения о состоянии Усойского завала и Сарезского озера. Руководство ТПЭ соглашается и поручает эту заботу прорабу Металлогенической партии Е.Г. Видрееву, маршрут которого частично пролегает по долине р. Кудара.

Из кишлака Кудара Видреев в сопровождении Е.Г. Андреева, Е.А. Ерыкова, В.И. Игнатьева и трех носильщиков таджиков 1 августа 1931 г. отправился к Сарезскому озеру.

Придя в Барчидив, Видреев не застает там «сторожа Сарезского озера» Нияза Кабулова. Но вот с Джалялом (это имя встречается, по-моему, единожды) – наблюдателем поста на р. Мургаб – побеседовал. Джалял, посылавший результаты наблюдений в Хорог (летом ежемесячно, а зимой один раз в три месяца), сообщил следующее. Последние два месяца (июнь и июль) вода в Мургабе ниже обычного, на отметке «100» по водомерной рейке. В декабре 1930-го уровень достигал отметки «107». Вот и вся информация.

Видимо, по состоянию здоровья Игнатьев, а с ним и один из носильщиков остаются в Барчидиве, и дальнейший маршрут отряд продолжает вчетвером. К вечеру 3 августа они выходят к оз. Шадау. После одного дня ознакомления с обстановкой, Видреев приходит к следующим заключениям, приведенным в докладной записке от 29.12.31 г. (г. Ленинград):

- превышение гребня завала над уровнем оз. Сарезского составляет 120-150 метров;

- превышение уровня Сареза над выходами родников в каньоне 100 метров;

- превышение уровня оз. Шадау над уровнем оз. Сарезского 200 метров (?!);

- в лагуне на перемычке Сарез – Шадау воды нет.

В обратный путь отряд Видреева отправляется 5 августа. И в этот же день их догнал Нияз Кабулов, тоже возвращавшийся откуда-то в Барчидив. Кабулов сообщил, во-первых, что в этом году подъем уровней меньше прошлогоднего. После осени 1930 года, когда уровень доходил до отметки «1000», наблюдалось его снижение. В конце мая 1931 года отметка уровня была «1-2». Затем вновь начался подъем, в результате которого уровень 16 июля установился на отметке «139».

Анализировать данные Кабулова и делать из них какие-либо выводы не представляется возможным. Не известна отметка нуля рейки, отсутствуют данные о взаимной привязке реек, нет схемы их размещения. Наконец , сообщения ряда авторов да и самого Кабулова о снесенных и затем восстановленных рейках… И все же сам факт сравнительно меньшего, по сравнению с прошлым годом, подъема уровня подтверждают данные, полученные Олифиренко в Хорогском исполкоме в октябре 1930 года. Отсчеты по рейке (или рейкам?) на оз. Сарезском таковы: 05.05.30г. (-) «313»; 16.07.30г. (+) «123». Следовательно, подъем за этот период составил 436 см. Судя по данным, представленным в записке Видреева, за аналогичный период 1931 года уровень повысился только на 137-138 см. С другой стороны, если сравнить меженные отметки – май 1930 и май 1931 года, - то выходит, что уровень за один год повысился на три с лишним метра. Такое повышение представляется маловероятным, если вспомнить, что Афанасьев оценил подъем за предшествующие пять лет (с 1926 по 1930 гг.) всего лишь в 4 метра.

В заключение своей миссии Видреев выяснил, что имущество, оставленное Афанасьевым на хранение в Барчидиве, находится в полном порядке. За исключением керосина, который был израсходован Кабуловым, вероятно, для служебных надобностей. А скорее – в порядке частичной компенсации за невыплаченную заработную плату ему и Джалялю: первому 40, а второму 20 рублей в месяц. Тем более, что аванс, выданный Кабулову в 1926 г. О.К. Ланге, был исчерпан еще в ноябре 1927 года. Ну а лошади Афанасьева……….

 

Текст №3 (к главе «Год 1912-й»)

 

Взаимоотношения русской администрации на Памирах с местным населением складывались очень и очень непросто.

С одной стороны – понимание командованием значимости выполняемой геополитической задачи, всеобщая армейская верность долгу службы. В повседневных отношениях - пресловутая широта русской души, терпимость, радушие и искреннее желание «сделать так, чтобы им жилось лучше, как у нас». И все это при незнании большинством служивых местных обычаев, основных языков (не говоря уже о многочисленных наречиях), в тяжелейших природно-климатических условиях и непрестанных бытовых лишениях.

С другой стороны люди, населяющие Памир - уголок глубинной Азии, веками находившийся под влиянием Бухары, Коканда, Китая, Афганистана, Пакистана и Индии, - создавшие свой мир и собственное его понимание. Мир, представляющий собой «лоскутное одеяло» из религий, обычаев и языков.

Многократно цитируемый капитан Генерального штаба А.К. Разгонов в течение лета 1907 года совершил поездку по Памиру, двигаясь к верховьям реки Пяндж. В книге, изданной штабом Туркестанского военного округа в 1910 году, он дал подробное описание своих впечатлений о Памире.

По сведениям Разгонова (в изложении первоисточника С. Исхаковым) население Западного Памира составляли таджики - исмаилиты, численность которых в начале ХХ века достигала 25 тысяч человек. Памирские таджики жили в основном в речных долинах по притокам Пянджа, в наиболее плодородных ущельях.5 Население Восточного Памира составляли кара-киргизы (современные киргизы), которые кочевали по долинам рек и озер. Их тогда насчитывалось до двух с половиной тысяч человек.

Взаимоотношения таджиков-суннитов и исмаилитов были важной составляющей особого отношения горцев Памира к русским. Преследовавшееся во всех странах Востока учение исмаилитов служило причиной крайне неуважительного отношения к памирцам со стороны исповедовавших суннизм Бухарского эмирата, Афганистана, Кашгара и Кокандского ханства. Большинство местных правителей Памиров также было суннитами и с презрением смотрело на жителей Западного Памира, писал в 1960-е годы Б.И. Искандаров.

В характере памирских горцев, как на это обращал внимание капитан Разгонов, выделялись такие черты, как привязанность к родине, терпеливость, незлобивость, сильная воля, скрытность и выносливость. Они, на его взгляд, обладали большой фантазией и любили "жить образами". По впечатлениям Разгонова, обычаи и взгляды таджиков-исмаилитов и таджиков-суннитов во многом различны: исмаилиты "мягче и не фанатичны".

Н. Емельянова полагает, что добровольное присоединение Памира к России произошло по настоянию духовных лидеров исмаилитов: "…Русских они за неверных не считают и охотно с ними сходятся."

Русская администрация относились с уважением к вероисповеданиям и с деликатностью по отношению к обычаям памирцев. Свидетельством тому приведены, в частности, в весьма объемной, но, по-моему, чрезвычайно интересной по существу выдержке из официального документа «Отношение и. о. дипломатического чиновника при туркестанском генерал-губернаторе А. А. Семенова в канцелярию генерал-губернатора об административно-политическом и юридическом положении Западного Памира».

В «Отношении», датированном 20 мая 1914г., говорится:

«…Памиры, входящие в сферу русского влияние, разделяются … на две части: Западный Памир, юридически принадлежащий Бухаре, и Восточный Памир, принадлежащий нам и состоящий из двух волостей: Памирской, населенной киргизами, и Орошорской, населенной таджиками.

Когда Западные Памиры отошли к Бухаре, то бывший туркестанский генерал-губернатор барон Вревский предполагал было снять оттуда все наши посты и разъезды, но военный министр признал это преждевременным, ибо, по его мнению, посты наши могут быть там полезны для наблюдения за бухарскими властями в смысле выполнения принятых ими на себя обязательств относительно освобождения на три года от всяких денежных повинностей передаваемого им населения (подчеркнуто мной – Авт.)… …

…Эмир бухарский даже несколько раз обращался к русскому правительству с просьбой присоединить окончательно его памирские владения к России, но всякий раз под влиянием общей неблагоприятной для нас политической конъюнктуры это предложение отклонялось и в результате было решено на Западных Памирах ввести русское управление, сохранив их номинально (а значит и юридически) за бухарцами. В силу сего административная власть над всеми Памирами — Западными и Восточными присваивалась начальнику Памирского отряда, проживавшего на Хороге, на бухарской территории, и до того времени лишь управлявшего нашими Восточными Памирами в силу особой, утвержденной командующим войсками Туркестанского военного округа инструкции (от 27 сентября 1902 г.): он пользовался правами уездного начальника в Памирской и Орошорской волостях и непосредственно подчинялся военному губернатору Ферганской области; имел право сменять и утверждать в должности лиц туземной администрации, [утверждать] постановления народных судей, судивших по местным обычаям, а равно взыскания за проступки и преступления налагались лишь по утверждении их начальником отряда, которому предоставлялось «право отменять и видоизменять взыскания, соображаясь с обычаями населения, справедливостью и интересами высшей власти».

При новом положении вещей, т. е. при подчинении управления бухарскими Памирами начальнику отряда, население этих Памиров освобождалось по бедности от всяких денежных сборов в пользу бухарской (и русской) казны, должность шугнанского бека упразднялась и при начальнике отряда полагался бухарский чиновник — представитель гиссарского бека, через которого начальник отряда отдавал свои распоряжения, касавшиеся местной туземной администрации. На этих основаниях была выработана и утверждена 12 января 1905 г. бывшим туркестанским генерал-губернатором и командующим войсками Туркестанского военного округа ген. Тевяшовым ныне действующая «Временная инструкция начальнику Памирского отряда».

По этой инструкции начальник отряда «по отношению туземного населения... пользуется правами уездного начальника и в этом отношении подчинен военному губернатору Ферганской области» (п. 2 первого параграфа): «управляя туземным населением Памиров, начальник отряда имеет право в пределах Восточного Памира сменять и утверждать в должности лиц туземной администрации непосредственно, а в пределах Шугнанского бекства давать в этом смысле указания бухарскому чиновнику» (§ 4); вместе с тем начальник отряда должен иметь в виду, что «а) существующий, основанный на обычаях порядок управления населением, должен быть сохраняем без изменения», что б) «суд устраивается и производится применительно к местным обычаям, а взыскания за проступки и преступления, постановленные народными судьями, налагаются лишь по утверждении их начальником отряда, которому предоставляется право отменять и видоизменять взыскания, соображаясь с обычаями населения, справедливостью и интересами русской власти» (там же).

Почти через год после издания этой «Инструкции» (11 января 1906 г.) последовало высоч. соизволение на приведение в действие Положения Военного совета об утверждении временного штата управления Памирского отряда. В силу сего закона (пункт 3) начальник отряда «по заведыванию населением на Памирах и по руководству управлением в бухарском бекстве (Шугнан, Вахан и Рошан)... должен руководствоваться особыми на это инструкциями туркестанского генерал-губернатора и командующего войсками».

Таким образом закреплялось инструкционное управление нашими и бухарскими Памирами. Это высоч. повеление военным министром было приказано привести в исполнение без объявления в приказе по военному ведомству…

И. о. дипломатического чиновника при туркестанском

генерал-губернаторе А. Л. Семенов».

20 мая 1914 г.

С 1896 года в отряде стал служить Карл Кивекэс, швед по происхождению из Финляндии. В 1905 году он стал подполковником и был назначен начальником Памирского отряда.

В литературе, посвященной Памирскому отряду, несть числа восторженным описаниям проявлений заботы русской администрации по отношению к местному населению. Например, С. Исхаков так описывает деятельность одного из начальников Памирского отряда Эдуарда Карловича Кивекэса (называя его почему-то по имени отца Карлом): «Не меньшую заботливость, чем к своим солдатам, проявляет подполковник Кивекэс к мирному населению. Благодаря своему рыцарскому бескорыстию, широкой материальной поддержке бедняков и доступностью для всех он снискал любовь и уважение всего населения. Командир Памирского отряда проводит арыки и орошает поля, увеличивая тем самым площадь посевов; выдает заимообразно зерно на посев полей, знакомит памирцев с разведением и пользованием картофелем, капустой, бураками и прочими непривычными в горах продуктами... Вообще оказывает большое влияние на распространение культуры среди населения».

И далее: «За свою службу на Памире Кивекэс был награжден орденами Св. Станислава 2-й степени и Св. Анны 3-й степени. В 1907 году его наградили орденом Св. Владимира 4-й степени "За отличия мирного времени, выходящие из круга обыкновенной служебной деятельности"».

Вот такие были тогда награды и люди их заслуживающие. Для сведения: бытовым апофеозом альтруистической деятельности Кивекэса было удочерение туземной девочки Гульбегим.

Справедливости ради отметим, что Э.К. Кивекэс – все же швед родом из Финляндии, которая в те времена принадлежала России. Наверное, и там русским духом пахло.

Однако сэр Р. Киплинг предупреждал, но и сегодня многим, разыгрывающим давно битую карту, невдомек, что «…Восток есть Восток, а …».  Далее – без комментариев и тем более без воспоминаний о событиях в Таджикистане в 90-х годах прошлого века.

По свидетельству Г.А. Шпилько, «…В течение всего 1912 года не принималось мер к ближайшему ознакомлению с завалом, его размерами, со степенью проницаемости его для воды и вообще со степенью опасности, которую представляло положение завала, как плотины, подпирающей озеро». Основной заботой памирской администрации стало оказание помощи населению, пострадавшему от последствий усойского события.

 

Текст №4 (к главе «Туркестан почти советский. Год 1917-й и далее»)

 

................1921 21 февраля Красная Армия захватила кишлак Душанбе (современный Душанбе), ставший вскоре политико-административным центром Восточной Бухары. В апреле на всей территории Восточной Бухары была установлена Советская власть. Правительство РСФСР организовало гуманитарную помощь населению Восточной Бухары. По договору с правительством БНСР части Красной Армии, выполнив свою миссию, 6 августа 1921 были выведены из Бухарской республики. Но с их уходом в южном и центральном районах Т. активизировалось басмачество.

1931.07.24 Хорогский погранотряд. Басмаческая банда Турды-Ли окружила 4-й взвод в горах Айтын-Башик. 1931.07.28 Хорогский погранотряд. После 5-дневных боев с басмачами Турды-Ли в горах Айтын-Башик (24-28.07.1931 г.) 4-й погран.взвод вырвался из окружения.

1935.03.29 Таджикская ССР. Памирский участок. Прорыв на территорию СССР из Афганистана в р-не г.Хорог басмаческой банды А.Сулейманова. Бандой ограблен кишлак Алигор, захвачены и уведены в Афганистан учитель Кичканов и зав.кооперативом М.Алиев.

1938.03.08 Таджикская ССР. Басмачами захвачены и зверски убиты пограничники заставы Пархар Крикливый и Кислов.

Что касается непосредственно Западного Памира, то Внимательный Читатель безусловно обратил внимание на то, что в справке В. Дамье практически нет сведений о басмачестве на Памире. Встречаются упоминания районов Душанбе, Кафирнигана, Куляба, Гарма, Гиссара, Оша, наконец, но не Памира как такового. В таблице С. Пискунова из перечисленных событий непосредственно к Памиру тоже имеет отношение малая толика. В основном они приурочены к апрелю-маю 1929 г. (банда бывшего каратегинского бека М. Фузаила; место действия Калаи-Хумб), к июлю 1931г. (банда Турды-Ли, участок Хорогского погранотряда) и, наконец, разовые выступления в 1935-м и в 1938 годах (прорыв банды А.Сулейманова в р-не г. Хорог и нападение на заставу Пархар).

 

Источники, использованные в Главе «Туркестан почти советский. Год 1917-й и далее»:

1. Басмачество. ru.wikipedia.org/wiki/

2. Дамье В. Басмаческое движение. krugosvet.ru

3. Закаспийская обасть.Средняя Азия. whiterussia1.narod.ru/CITIZI/ZACASP.htm

4. История дворянского рода Мухановых. com2com.ru/deko/

5. Кузьмина Е.М. Влияние Афганистана и Великобритании на изменение геостратегических интересов России в Центральной Азии в 1917-24 годах. //Россия-Индия: перспективы регионального сотрудничества. - М.: Институт востоковедения РАН, 2000. – 248 с.

6. Летов В. "Большая Игра" на Памире. centrasia.ru/newsA.php4?st=113995 4760

7. Пискунов С. Борьба с басмачами в Средней Азии 1918-1938 г.г.  hrono.ru/sobyt/1918basm.html

8. Пылев А. И. Война с басмачами. Портал «Регионы»_ Пылев А.И. Война с Б….. Аспирант, Восточный факультет СПбГУ

9. Россия и СССР в войнах ХХ века. soldat.ru/doc/casualties/book/chapter4_1.html

10. Садыкова Б. Памяти Мустафы Чокая. continent.kz/library/turkestan_legions/Glava_1.htm

11. Соколов Б.В. Гражданская война в России (1917-1922 годы).

12. Шамбаров В.Е. Белогвардейщина. xx13.ru/belie/shambarov1/03.html